Камуфлет

Что называется, и не думал, а стал добычей. Налетел репортер уголовной хроники и потребовал интервью по текущему моменту. Раз и.о. начальника сыскной полиции оказался в редакции, а то ведь прорваться к нему прессе невозможно, а читатели жаждут знать… В общем, Родион Георгиевич согласился ответить на три вопроса. И отвечал уже на десятый.

Все, что хотела знать общественность в лице растрепанного репортеришки, было на удивление банальным: когда будет побеждена преступность? Что намереваются делать с хулиганами? Как пресечь воровство в империалах? Что делать с грубостью городовых? Ванзаров как мог отдувался за грехи министерства и уже дозрел пресечь допрос, как борзописец вдруг спросил:

– Можно ли победить зло? – и принялся кропать в блокноте, не дожидаясь ответа.

– Нельзя, – жестко сказал Ванзаров.

Карандаш замер, репортер моргнул и переспросил:

– Как-с?

– Зло приятно и очаровательно, умело и изобретательно, оно выгодно и очень полезно. Как такое победифь, в самом деле? Может, добром?

– Вот именно, – от удивления репортер забыл строчить.

– Нет, добру не справиться.

– А что же тогда?

– Упрямство. Лучфего оружия против зла не придумано. Вступая с ним в бой, надо знать твердо: ты уже проиграл. Тогда победа возможна. Мы сражаемся не со злом, мы сражаемся сами с собой. Особо полезно одолеть беса вседозволенности в собственной дуфе…

– А как же возмездие злодеям?! – почти вскричал представитель прессы. Было от чего потерять голову: подобных интервью никто не давал.

Родион Георгиевич потянул человечка за лацкан и отчетливо проговорил:

– Возмездие в том, что дерзнувфий становится фестеренкой в замысле высфей силы. И это все, любезный…

– Умоляю, последний вопрос!.. Вы – рыцарь справедливости?

– Эк, куда хватил! Я – чиновник сыскной полиции.

Узнав, где найти редактора утреннего выпуска, Ванзаров отодвинул с дороги надоедливую муху пера.

В комнату каким-то чудом впихнули десяток столов, завалили ее горами бумаг, обрезков и типографских полос. Папиросный дым не успевал вылетать в распахнутые окна, одновременно галдело десятка два голосов, вбегали и выбегали какие-то подозрительные личности, полный господин бил кулаком по «Словарю» Венгерова, требуя правды жизни в литературе, – словом, редакция жила обычной размеренной жизнью.

Доискаться концов объявления оказалось делом не из легких. Постороннего слали от одного взмыленного газетчика к другому. Наконец избранная жертва была приперта к стене и после суетливого раскапывания бумажных гор извлекла формулярный конверт министерства с пришпиленным прошением от сыскной полиции. Кто принес письмо, установить оказалось невозможно совершенно. В таком сумасшедшем доме конверт прошел десятки рук. Редактор, сильно напрягши память и выпустив столб папиросного дыма, вспомнил, что прибегал какой-то курьер – юноша. Но было это вчера или неделю назад, то ли самое было прошение или вовсе иное, подтвердить не решался.

Ванзаров спрятал находку в излюбленный карман и уже собрался отправиться на чистый воздух, не отравленный табачным дымом, но тут в редакторскую влетел низенький господин с бородищей в добрую лопату и округлыми «доцентскими» очочками, удивительно смахивающий на плюшевого медвежонка. Всплеснув ручками, он воскликнул:

– Боже, какое счастье! А я не поверил, что Родион Ванзаров у нас в гостях! Вы-то мне и нужны.

Великий книгоиздатель «Дешевой библиотеки» и главный редактор самой популярной в столице газеты Алексей Суворин стиснул руку коллежского советника пухлыми ладошками, долго тряс и, не слушая резонов, поволок в свой кабинет.

До сего счастливого дня издатель не был знаком с чиновником сыскной полиции лично. Но это не помешало Алексею Сергеевичу излить фонтан дружелюбного остроумия, утопив гостя в океане радушия.

Родион Георгиевич вежливо, но решительно отказался от любых напитков и закусок, спросив, чем он может быть полезен.

В Суворине произошла мгновенная перемена, он приказал секретарю никого не впускать, даже прикрыл занавеской окно и поведал свою беду.

На имя главного редактора уже три раза приходило странное письмо. В нем – нечто вроде статьи философского толка. Содержание трудно поддается пересказу, в основном речь о каких-то мистических материях: объединении старой и новой крови, о том, что из этого взойдет новая заря России, и прочие аллегории. Любая газета имеет твердый процент сумасшедших читателей, которые бомбят ее собственными галлюцинациями. Но в этих письмах прослеживался четкий замысел. И скромная ремарка: письмо требовалось опубликовать под страхом неминуемого возмездия.

Первое послание Суворин выбросил, второе потерял, но вот третье, пришедшее сегодня утром, взволновало не на шутку. Он уже наметился заявить в полицию, а она тут как тут, такая удача!

Пасквиль был предъявлен незамедлительно.