Камуфлет

– Эффективный способ лечения, – с гордостью сообщил Звягинцев. – Онанизм и мужеложство являются всего лишь нервными расстройствами, то есть обычными болезнями, как малярия или желтуха. Это великолепно доказано в статье профессора Бехтерева, а также описано в трудах Тарновского, Моля и Крафта-Эбинга. Следовательно, лечить их надо при помощи рефлекторных методик. Больному показываются картинки извращенной любви, при этом дается небольшой разряд тока в… скажем, разные части тела. Когда же он видит сцены сношения с женщинами, то испытывает приятные ощущения, так как тело его восстанавливается после легкого шока. Затем все повторяется сначала. Через неделю-две сеансов больные перестают смотреть на мужчин с вожделением, а через месяц у них возрождается склонность к женскому полу, и они счастливо женятся. У нас прекрасный процент успешных исцелений.

Вопль несчастного долетел сквозь стены. Когда жизнь ставит перед выбором – электрический стул или женитьба, поневоле выберешь меньшую пытку.

– Как же они соглафаются на такое… гхм… лечение? – осторожно спросил Ванзаров.

– Исключительно добровольно.

– А тот юнофа тоже профел подобную процедуру?

Звягинцев огорченно вздохнул:

– К сожалению, нет. Мне предоставили лишь один сеанс, пришлось применять новое, но сильное средство.

– Что же использовали?

– Ток… несколько большего напряжения. Суть методики в том, что по китайскому атласу я определяю точки, блокирующие противоестественное вожделение. А потом попросту прожигаю их. Жаль, неизвестен результат, спутник юноши обещал привезти его еще раз, но так и не появился.

– Так он приходил не один?

Аристарх Петрович сморщил лоб, помассировал подбородок и признался, что не может вспомнить сопровождавшего. Хоть и было это с месяц назад. Пациента запомнил, а вот другого…

«Живая картина» опять явилась на свет, но теперь лицо князя было представлено для опознания. Доктор взглянул и твердо заявил, что этого господина не видел.

– Не остались ли записи о том визите? – без всякой надежды спросил Ванзаров.

– Безусловно, – даже не удивился Звягинцев.

Из картотечного шкафчика был извлечен ящичек, а из него – форменная карточка. История болезни сообщала, что пациента зовут Петр Николаевич Морозов, из дворян, 1885 года рождения, православный, русский. Образование несколько непривычное: Александровский лицей, а затем, для чего-то, коммерческая школа. Род занятий указывался оригинальный – «праздный». Адрес проживания и вовсе удивительный: особняк князя Одоленского. Что касается жалоб, то пациент страдал «пассивным мужеложством орального типа в начальной стадии». Также было описано, какое средство применялось: «краткое воздействие переменного тока 300 Вт в точки тормозящей функции». Иных сведений картонка не содержала.

В глубине клиники разразился мучительный крик исцеляемого.

Родион Георгиевич передал карточку Джуранскому. Ротмистр быстро ознакомился и всем видом выразил глубокое сомнение, что этому можно верить. Необходимые меры он, конечно, предпримет, но… Морозовых в адресном столе полиции наберется не меньше сотни, а единственный, кто бы мог рассказать достоверно, уже сутки дает ответ иному суду.

– Юноша страдал довольно серьезным нервным расстройством, – сказал Звягинцев с непередаваемой лекарской интонацией, в которой желание помочь больному мешается с живейшим интересом к его вскрытию.

– Какого рода? – заинтересовался Ванзаров.

– Шизофрения с манией преследования… Он считал, что его два года держали в доме умалишенных, потом выкрали, а нынче ему угрожает смертельная опасность. Представьте, он даже просил вызвать полицию! – доктор понимающе улыбнулся.

До сих пор приятный гость не разделил веселья, а, напротив, крайне строго спросил:

– Почему не вызвали?

– Ну, господа, я же врач! Отличу бред больного воображения от реальности!

– Могу ли знать, на основании чего поставили диагноз?

Почувствовав решительную перемену интонации, Звягинцев забеспокоился:

– Уверяю, господа, диагноз очевиден. Хорошо одетый юноша, со здоровым цветом лица, говорит, что его держали в заточении. И потом спутник подтвердил, что у него развились психические отклонения на почве мужеложства.

– Кто диктовал карточку больного?

Простой вопрос привел доктора к замешательству и нервному почесыванию бородки. Эскулап явно не мог вспомнить такой безобидной подробности.

– По-моему, юноша… Нет, кажется, тот другой… Или нет?.. Позвольте…

– Ставите диагноз, а не помните, как выглядел преступник? – вдруг выпалил Джуранский.

Совсем смутился Аристарх Петрович и принялся лепетать путаные оправдания, густо посыпанные латинизмами.

Труженика науки переубеждать было поздно.

– Юнофа не упоминал, какую клинику выдумала его физофрения?

– Кажется, на Черной речке. Поверьте, господа, я совершенно…

– Благодарю, Аристарх Петрович, вы оказали неоценимую помофь розыску! – Родион Георгиевич крепко пожал суховатую ладонь доктора. – Позволите забрать карточку с собой?

Профессиональная жадность сдалась, и доктор заявил торжественно:

– Хоть не по правилам, но, коли розыску надо, берите!