«Каменный мост»

– Кроме того, что на поверхности, – Гольцман говорил не мне – секретарше, – обращает на себя внимание одна деталь. В письме брату он ни разу не пишет про Ираиду «твоя дочь». Видите, как он выразился – «отношение к твоей дочери и обоим Тасиным детям». Получается, «твоя дочь» – это Мария, внебрачная, а Ираида тогда… – и он обиженно ссутулился.

Благодарю, интересно, да какая на хрен разница, с кем еще трахалась Петрова и кто на самом деле зачал первую внучку советского правительства.

– Что вы с этим делаете? – Ко мне секретарша вопросов никогда не имела.

– Ну, хорошо. – Боря отечески подсел к ней и попытался поймать девичью заплаканную руку. – Раз тебе скоро лететь в Лондон, я объясню, как мы рабо-отаем, – убаюкивал он, – как у нас так все хорошо получа-ается.

Ты тоже этому нау-учишься, для этого необязательно много двигаться – мы имеем дело с мертвыми…

Конечно, они умерли. Но в нашем предприятии более сильной позицией является то, что они существовали на самом деле. Хотя в это обыкновенному человеку невозможно поверить. Решим вместе какой-нибудь простой пример на сложение. Какой-нибудь без ответа. А, ну вот: задержанная Анастасия Петрова. По отцу она Флам, огонь. Замуж вышла за Цурко. Почему же она Петрова? Давай решать?

Петров. В наборе Большого Каменного моста нет человека с такой фамилией. Но есть человек по имени Петр! Редчайшей привлекательности девушка девятнадцати лет вернулась с польского фронта – мы не взяли Варшаву, это вопрос будущего – и сразу оказалась стенографисткой товарища Войкова Петра, партийная кличка Петрусь. Ему тридцать два, красавец, учился в Женеве, в Россию прибыл с Лениным в том самом оп-ломбированном вагоне, член коллегии Наркомвнешторга – могла она его пропустить? Ясно, нет.

Прибавь все, что мы знаем про Тасю, – могла она еще и полюбить Войкова? Да стопроцентно! Могла ли она взять русский псевдоним вместо еврейской фамилии отца и дворянской фамилии матери? Конечно! Все так делали. Вот она и стала Петровой в память о любимом Войкове, когда его убили в Польше.

Я чуть не рассмеялся: вот урод.

– Еще не все! Войков отметился в председателях городской думы Екатеринбурга – ты понимаешь, он участвовал в убийстве императорской семьи! Он же химик, вот и достал кислоту для растворения останков. И, кстати, я вот сейчас вспомнил – по свидетельствам очевидцев, он-то и снял с пальца императрицы знаменитый перстень. Мог ли он подарить его любимой девушке?..

– Не надо впутывать императорскую семью!

Боря взглянул на меня, как на скота, и продолжил таинственным шепотом:

– А скажи-ка, мне кажется или кто-то еще из задержанных касался венценосных жертв большевистского террора?

– Дмитрий.

– Умница! Дмитрий Цурко охранял императорскую семью в составе отряда чекиста Яковлева, а может, кто знает, и участвовал в казни. Но одно знаем точно: Войков и Дмитрий хорошо знакомы, Войков с восемнадцатого года работал в наркомате продовольствия с Цурко-отцом, и Тася – наверное! – познакомилась с Дмитрием не в Китае, а еще в Москве, ее передали из рук в руки. Именно Войков отправил в Пекин сперва ее, а через три месяца вдогонку – Дмитрия. Сравни анкеты – там же все ясно! Скорее всего, я убежден – Войков избавлялся… От девушки, назвавшейся твоим именем, жди чего угодно! А для верности заслал следом влюбленного в Тасю сентиментального Диму…

А если учесть, что вот этот, – Боря ткнул пальцем в мою сторону, – проживает на станции «Войковская», улица Новопетровская, 14, то вот все и сложилось. А?

Что ж молчите? Вы должны сказать, что ничего не поняли, – и Боря расхохотался…На вечер купил диск «Желтая Эммануэль», и зря, – чуть ли не шестидесятых годов, знаменитая впоследствии блондинка Илона Сталер, еще с собственными скромными грудями и черной копной внизу, совокупления показывают сквозь плохо прозрачные занавески или садовые решетки; худая китаянка лежит на пожилом парне и шепчет: «Люби меня, Джорджи! Всей силой люби», – а когда он уснул, вспорола себе живот и опять улеглась сверху. Лучше б взял «Медсестры-скромницы» с негритянками и трансами!

Фамилии-отчества

Лет по семьдесят – живы ли мальчики? Прожили своё в тени отцов, никто не знает их норок. Я расставил на столешнице восемь оловянных фигурок.

Отцов семь. Барабанов – почти ничего, даже инициалов, «сидел в приемной Анастаса Ивановича Микояна», «очень живой», полный, невысокого роста, добрый малый и простак, нуль, по Ххххххх – можно собрать книжную полку. Станислав Реденс, сын сапожника из Западного края, комиссар государственной безопасности 1 ранга, легендарный племянник Дзержинского, женился на доброй Анне Сергеевне, старшей сестре императорской супруги самоубийцы Нади. Реденс обедал с императором в семейном кругу, губил людей во имя…