Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель

Однако ругийке такая жизнь пошла только на пользу. Ее щеки впали, но от этого она только похорошела. Она все чаще улыбалась и почти перестала называть Волькшу господином. А уж как она наловчилась готовить все в одном котле, так и вовсе уму не постижимо. Виксбергские умельцы не скупились на солоноватые похвалы и стряпне, и стряпухе. Они говорили, что за такую еду готовы работать бесплатно до конца своих дней.

Впрочем, когда отстучали топоры, обещанное серебро они все же забрали, пожурив Варглоба за то, что тот не вычел с них переведенные харчи. Как же подивился Волькша, уже составивший о свеях не самое лестное мнение, когда плотники вернули ему часть серебра, сказав, что чужого им не надо, и по совести они должны заплатить Варгу за то, что им скормил.

– К тому же, – добавили они: – Мы набрались у тебя, венед, столько разных шкодных премудростей по части рубки теремов, что впредь будем работать быстрее и затейливее.

Невдомек было Виксберским умельцам, что ничего подобного не бывало прежде и на берегах Волхова. Просто Волькша хотел распорядиться бревнами от бесхозных амбаров как можно рачительнее, раз уж ему было невмоготу рыскать по округе в поисках достаточного числа подходящих сухих стволов.

Сын Годины Ладонинца вошел в такой хозяйственный раж, что никак не мог остановиться. Узрев, что не все бревна пошли в дело, он попросил Виксбергцев поставить ему еще и баньку на самом берегу озера. Те не поняли, о чем он их просит, но сделали в точности так, как он им объяснил.

Когда Волькша распрощался с умельцами, помогавшими ему ставить дом, в далекой Ладони вот-вот должен был начаться сенокос. А по Мэларену уже скользили лодки, похожие на плавучие стога с веслами. Волкану взгрустнулось, ведь надвигался его первый день рождение, который он встречал вдали от дома, от матери с отцом, от родимой быстротечной Ладожки. Грядущим Серпнем ему должно было исполниться полных семнадцать лет.

Банька

Новый дом Волкана пах свежеструганным лесом, высыхающей глиной, дерном, укрывавшем крышу, и совершенно не пах жильем. Несколько мис, прокопченный на костре котел, лоскуты парусины вместо занавесей на окнах, вот и вся утварь. В нижней клети еще сиротливее: только короб с Ладонинской землей да несколько корзин с купленными припасами.

– Нечего, обживемся! – устало улыбнулся Эрне Волькша.

– Конечно, … Варглоб, – согласилась ругийка, бросив на него быстрый взгляд. С тех пор, как на удивительном доме ее господина появилась крыша, она все чаще возводила на него свои васильковые глаза, и Волькша видел в них невысказанный вопрос.

Он и сам не раз задавал себе его: кем ему приходится Эрна? Еще в Хохендорфе он сказал ей, что не считает ее своей невольницей. Тогда кто же она ему? Волькша трепетал перед этим словом, он старался не произносить его даже в своей голове, но по всему выходило, что рыжеволосая ругийка была его женой.

Венед вспоминал красивые обряды, что совершала над молодоженами Лада-волхова, душевные слова и красные ленты, которыми она связывала жениха и невесту, шумные свадебные застолья, на которых гуляла вся Ладонь.

А что же они с Эрной? Сошлись, что ли, тихой сапой, точно бобыль с вдовицей? Получалось, что так, раз уж в ночь после победы варягов над Хохендорфом они… соединялись в супружеской неге. С тех пор, правда, Волькша ни разу не прикасался к Эрне, но это ничего не меняло.

Однако эта невнятность не могла продолжаться долго, тем более, что дом, который Волькша вздумал строить только потому, что в его жизни появилась ругийка, был наконец построен, хотя еще и не обжит. Все чаще и чаще ночные сны приводили Волкана в сладостные объятия ласковой девы похожей не то на Кайю, не то на Эрну. Просыпаясь среди ночи от таких снов, он долго не мог заснуть вновь, ворочался и злился.

И вот они остались одни. Даже Рыжий Лют, тершийся все время около Волькши по причине неразумения свейского наречия, и тот уплыл с Ульрихом на Екерё.[185]

– Не стопить ли баньку? – задумчиво сказал Годинович: – Уж больно я грязен.

Эрна потупилась.

– Ты чего? – спросил ее Волькша.

– Простите, если я плохо стираю, – ответила она.

– Нет! Что ты! Ты хорошо стираешь. Просто я давно в баньке не парился.

Белесые брови ругийки поднялись домиком. Как всегда бывало, когда она чего-то не понимала. На этот раз Эрна не могла взять в толк, что как господин собирается делать в der Banne, когда подходящего чана у них нет. Ругии обычно наполняли огромные банны горячей водой, а затем по очереди залезали туда мыться: мужчины первыми, потом дети, и уж в последнюю очередь женщины. В доме своего мужа Эрне всегда доставалась чуть теплая и весьма грязная вода. Волькшу передернуло, когда он представил себе, что надо окунаться в воду, где плавают чьи-то волосы и не только…

Не находя слов дабы объяснить, чем словенская баня отличается от ругийский банне, Годинович счел, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, и пошел топить парную.