Каменка

— Да тут так сразу и не поймешь, в каком, — Молчан за-думчиво потеребил самокрутки, разложенные им на полу, а после продолжил. — Лет семь назад дело было. Я тогда был пошустрее чем щас. Золотые годы, — он ухмыльнулся. — Как, говорится, мужчина в самом рассвете сил. Ну, и угораздило меня застрять в лесу нашем на пол дня. В туман попал, прям как сейчас. Не совсем так же, но ты понял. Тогда пустые дни реже были и короче. Их особенно не боялись, но все равно старались дома переждать… Короче, черт дернул за гриба-ми сходить, а в итоге заблудился в трех соснах. Бродил по туману, как дрожжи. Холодно, сыро, сигареты кончились. Не день был, а говно какое-то. И тут вдруг вижу, кто-то впереди на дереве упавшем сидит. Сутулый такой, низенький. Я его позвал, а он не отзывается. Сперва подумал, что показалось просто. Что корягу странную нашел, на человека похожую. Но хрен там плавал. Я как ближе подошел, так точно понял — не коряга. Дед какой-то. Волосы седые, длинные, нос суч-ком таким… Да что я тебе рассказываю? Ты его сам уже ви-дел. Лесовик наш.

— Это который у меня ботинок спер? — уточнил Володаров.

— Ага, он самый. Ну так вот. Я же тогда еще не знал, кто он. Подхожу к нему, значит, и спрашиваю: «Что, дед, тоже заблудился?»

— А он что?

— Да ничего. Сидит себе, вперед смотрит куда-то, — не до-курив самокрутку даже до середины, Молчан затушил ее об пол и щелчком отправил в дальний угол. — А у меня ноги бо-лят, жуть просто. Находился по лесу с самого утра порядоч-но. Ну, я возьми, да и сядь рядом. Вот… Сидим мы с ним, значит, вдвоем, молчим. Не знаю, о чем он тогда думал, и думал ли вообще, но у меня в голове одни сигареты были. Дурная привычка, что с нее взять. Я его и спрашиваю: «Есть, дед, курить?» Он молчит, будто не видит меня совсем. Ну я возьми с дуру и ляпни: «Эх, душу бы сейчас за курево отдал». И тут лесовик поворачивается ко мне, медленно так, будто на шарнирах, руку распрямляет и пальцем своим сухоньким мне в карман на рубахе тычет. Я по первой растерялся, не понял ничего, отодвинулся подальше, а он все тычет. Ну, то-гда до меня доходить потихоньку начало, чего он от меня хочет. Я руку в карман, раз, а там самокрутка лежит. «Во де-ла, — думаю, — откуда ж ей там взяться?» Точно же помню, как все карманы обшарил. Да и самокруток с роду не делал, обычные всегда курил, магазинные. Но тогда я сильно замо-рачиваться не стал. Всякое бывает, а в тумане особенно. За-курил, сижу, грущу, в туман гляжу. Жду пока закончится. Вот так и проглядел, как лесовик ушел. Казалось бы, вот он, справа сидит, мочит, а потом бац, как и не было его совсем. Только я один на поваленном дереве посреди леса дымлю. Мне еще, помниться, тогда подумалось, что может и дей-ствительно, не было никакого лесовика? Может туман со мной злую шутку сыграл? Да так я задумался, что чуть с ду-ру всю самокрутку не скурил. Затушил ее, чтоб на потом оставить. Как ни как хрен его знает сколько сидеть при-шлось бы. И вот тут-то все до меня, дурака, дошло, когда я ее в карман себе сунуть начал, а там еще одна лежит.

— Папироса?

— Она самая. Туман в тот день еще около часа продержал-ся, а потом я домой пошел. Благо, не далеко забрел, узнал места. Но с тех самых пор я руку в карман как не засуну, так в нем всегда есть одна папироска.

— В любой? — удивился Володаров.

— Как видишь, — он приподнял скомканную куртку участкового.

— Интересно, — Гена почесал затылок.

— Ага. Хоть в цирке выступай. Вот только что-то мне под-сказывает, что я продешевил маленько. Душу променял на какую-то херню.

— Твою бы за дороже и не взяли, — съехидничала Зинаида Петровна.

— Ты там мне поговори еще! — как мог рявкнул в ответ Молчан.

Эта короткая перепалка заставила Гену отвлечься от уди-вительной истории сельского головы и вспомнить про свою арестантку. Поинтересовавшись у Молчана о его самочув-ствии и убедившись, что он в относительном порядке, как для человека, пережившего атаку оборотня, Володаров оставил его и подошел к ведьме. Она все так же сидела между двух массивных кусков колокольни, сопровождая не-добрым прищуром каждое действие участкового.

— Все еще не хотите отвечать на мои вопросы? — попробо-вал угадать Гена.

— А накой оно мне? — фыркнула ведьма.

Такое заявление осадило Володарова, потому как было абсолютно логичным. Зинаиде Петровне не было никакого смысла свидетельствовать против самой себя. Она прекрасно знала, что ни один здравомыслящий человек из райцентра не поверит в бредни сельского участкового про ведьмины проклятья, отравления и прочую ерунду. А потому могла молчать и ехидно поглядывать на глупого милиционера, разбивающего лоб о стенку.

Но Гена тоже не собирался сдаваться. После того, как Ка-менка подбросила ему очередной сюрприз в виде полу волка — полу человека, он слегка отодвинул в сторону букву закона в пользу обычной человеческой справедливости.

— Как это накой? — он сделал вид, что искренне удивлен вопросом. — Вы что, больше не хотите жить?

Зинаида Петровна насторожилась и поежилась на месте, пытаясь скрыть это.

— Ты меня пугать удумал, приблуда?