Калимба. Запертые. Эксперимент вышел из-под контроля

Машина Брындина летела по ночному городу к третьей городской больнице. Напарники говорили одновременно, перекрикивая друг друга.

– На какой машине скрылся?! В розыск срочно!

– Городская больница № 3! Отправляйте людей! Всех, кто рядом!

У входа в больницу оперативники опрашивали охранников и дежурного полицейского.

Разъяренный Брындин пошел на дежурного полицейского, забыв закрыть машину.

– Из тебя мент – как из говна пуля! У тебя была одна задача – за девчонкой смотреть! В каком направлении уехали, сколько их было?!

– Мещерский один был. Я уже передал патрулям, не уйдут, даю слово!

– Иди с глаз моих!

Дежурный в секунду исчез.

– Номера отследили. Машина прокатная, «Рено». До хозяина фирмы пока не дозвонились, – доложил Дима, – зато аэропорт ответил, что их засекла камера на съезде с трассы.

– Мимо аэропорта проехали? А там у нас что? Там у нас одна дорога, на косу, – Брындин почернел от злости. – Звони погранцам. Хрена им лысого, а не Литва!

Сергей дал по газам.

XVII

17 дней 15 часов с начала эксперимента

Машина Профессора спокойно двигалась по трассе. Сзади зашевелилась Катя.

– Проснулась?

Катя потерла глаза.

– Что… что случилось? – просипела она и с трудом села.

Мещерский протянул ей бутылку воды, и девушка осушила ее залпом. В голове словно что-то распухло, руки и ноги были свинцовыми, а к горлу подступала тошнота. Она не понимала, где находится.

– Все хорошо, – успокоил ее Мещерский, словно прочитав ее мысли, – у меня для тебя две отличные новости.

Катя настороженно улыбнулась:

– Какие?

– С тебя сняли все обвинения. Следователи доказали, что воду в подвале перекрыл Степан.

Катя выдохнула. Впервые с того самого дня, когда начался этот треклятый эксперимент.

Девушка ощутила, как зажим в районе лопаток расходится, словно с нее только что сняли тяжелую сбрую. Но легкость сменила тревога:

– А вторая? Какая вторая новость?

– Мы уедем отсюда подальше. Начнем все сначала. Нам обоим нужно хорошенько отдохнуть. Как думаешь?

Катя еле заметно кивнула и снова легла, укутавшись в пальто Мещерского.

Профессор включил мелодию калимбы. Катя накрылась с головой и медленно засыпала.

Машина съехала с трассы на проселочную дорогу. На горизонте за деревьями показалось предрассветное зарево.

XVIII

17 дней 15 часов 30 минут с начала эксперимента

Антон сидел на песке и смотрел на море. На пляже в это время суток ни души.

Он глотнул вина из изрядно опустевшей бутылки. С моря подул ветер, и Антон поплотнее укутался в куртку.

– Чего трубку не берешь? – Тома подошла ближе и неуклюже приземлилась рядом, придерживая живот. Взяла бутылку Антона, сделала небольшой глоток.

– Да ладно тебе, я чуть-чуть, – Тома ответила на молчаливый упрек.

Они помолчали, глядя на горизонт в ожидании восхода.

– Ну что, всё?

– Ага, дальше сами разберутся. Я в отпуске, в конце концов, – устало ответила Тома. Сделала еще один глоток и вернула бутылку.

– Тебя Леня ждет, – проговорил Антон.

Тома почувствовала, как по телу мгновенно разлилось тепло. Она всегда быстро пьянела.

– Тебе будет неприятно это слышать, – улыбаясь, парировала она, – но Леня, вообще-то, лучший муж на свете, и он все поймет.

– Везет ему. Потому что я ничего не понимаю.

Антон натянул воротник куртки до подбородка. Тома сняла с себя большой шарф и накрыла его и себя.

– Знала, что найду тебя тут. Ты такой сентиментальный.

– Ага. Где-то там, между консервной банкой и собачьими какашками, ты меня и бросила.

Тома засмеялась, легонько толкнула Антона локтем. Они снова помолчали.

– Что решил?

Антон не ответил.

– Слушай, тебе пора дальше двигаться.

– Ты не понимаешь.

– Да все я понимаю, Антон: я лучшее, что было в твоей жизни, а ты такой дурак и все просрал, и как жить дальше, если второй такой, как я, не найти во всей Вселенной… Так?

Антон усмехнулся.

– Мы слишком много времени провели вдвоем, и ты опять окунулся в прошлое. Не надо было.

Антон воткнул пустую бутылку в песок. Тома положила голову ему на плечо, кутаясь в шарф, и Антон по-дружески ее приобнял.

– Такая ты, Тома, умная. Аж бесит, – Тома улыбнулась. – Если серьезно… Я решил, пока виза открыта, надо ехать. У меня знакомые в Берлине, говорят, им кайф. У них поживу сначала, пока работу не найду.

Тома растерялась. Она привыкла не верить его планам и целям, они менялись семь раз на дню. Но сейчас он говорил серьезно.

– А знаешь, может, и правильно. Начнешь все с нуля, – сказала она вовсе не то, что думала. – …До презентации Кирилла Леонидовича всего пара недель осталась. Может, дождешься?

Ему давно стоило это сказать.

– Не дождусь. Том, давай начистоту: не только мне надо дальше двигаться. Тебе тоже, – Тома посмотрела на море, не выдержав его взгляда. – Я знаю, ты Леню любишь. И есть за что, правда. Но я же вижу, как ты на меня смотришь, я знаю этот взгляд. И все время думаю: почему? Ты же все про меня знаешь, а я про тебя. Мы адекватные люди и знаем, что не изменимся. Тогда зачем мы эту резину тянем столько лет? Почему не отпустить?