Калека, Дева, Старец и Дитя

Сопровождая Маяра в тот раз, Илай выискивал бунтовщиков в толпе с надеждой. Он бы не стал им препятствовать. Но его безумный взгляд сами бунтовщики растолковали иначе. Его настроение внесло серьёзную поправку в их план, и они не решились напасть. А потом, оправдав их трусость, полил дождь.

К вечеру он набрал силу, поэтому по возвращение домой, оставив отца ужинать в одиночестве, Илай ушёл на веранду. В течение года он не пропустил это зрелище ни разу. Дождь в пустыне трудно воспринимать подобным образом, он просто жизненно необходим, он неистов и неплодороден, у него резкий запах. Дождь в саду — совсем другое дело.

Выходить на веранду в такие моменты для Илая было больше, чем обычай. Священный ритуал скорее, поэтому никто не смел его тревожить, все слуги и домашние это знали. Сегодня же ему было просто необходимо провести остаток дня в одиноком созерцании.

Но это он, конечно, размечтался.

Заметив краем глаза постороннего, Илай всё равно до последнего к нему не поворачивался. Даже когда тот медленно, осознавая важность момента, встал на колени и низко ему поклонился.

Это был старший брат. И когда его лоб с надписью «Наследник» коснулся пола, Илай понял, что мужчина пришёл к нему не как к человеку, имеющему в доме большее влияние, а как к отшельнику.

— Твоя дочь в порядке? — спросил Илай, зная, что первым брат не заговорит.

— Нет. Я сурово наказал её, чтобы…

Чтобы Маяр не добрался до неё сегодня же. А ведь ребёнок наверняка принял жестокость отца на свой счёт, видя причину побоев в плохом поведении.

— Её руки стёрты, — заговорил Илай. — Такое усердие нужно поощрять. Я поговорю с отцом насчёт учителей. И не только насчёт этого. Он её не тронет. Никто не тронет, пока она не будет готова, можешь так и передать своей жене.

Но Наследник не торопился уходить, а когда Илай повернул к нему голову, то увидел слёзы на его неподвижном лице. И он не стыдился их, хотя показывал слабость перед младшим.

— С каких пор слова стали оружием Старцев? — спросил брат, упершись кулаками в пол. — Ты жил с ним, будучи ребёнком, а я живу здесь с восемнадцати лет, поэтому точно знаю, что разговоры ничего не дадут. Особенно, если это касается меня. Или ты думаешь, что всё это время я не пытался вымолить у него прощение за то, что родился? За то, что он изнасиловал мою мать? Послушание, кротость, выполнение всех его желаний. И вот к чему это в итоге привело.

— Если он сделает это, я его убью, — сказал Илай спокойно, но убедительно.

— Если он сделает это, я сам его убью. А после этого меня и всю мою семью повесят.

Но мужчина боялся не смерти. В отличие от Маяра. Поэтому Илай был уверен, что отец не решится испытывать судьбу, если сын прямо заявит ему, что убьёт, совершенно точно прикончит, вспорет ему живот, снесёт башку, потому что он уже давно напрашивается.

— Маяр старается продлить срок своей жизни всеми силами, — пояснил Илай. — Ради этого он подлизывается к Дитя, ездит к нему уже который раз за последний год. Если он не побоится разгневать Старца, то побоится разгневать его, а оно точно разгневается.

Брат покачал головой.

— Никто не смеет распоряжаться в этом доме. Он здесь закон, и Дитя ему не указ. Попытаетесь запретить ему? Он сделает это вам назло.

Этот разговор начинал действовать на нервы. По большей части из-за того, что Илай чувствовал себя беспомощным, а решение всех проблем видел в убийстве отца. А он не хотел подтверждать слухи, ходящие о нём, потому что убить своего господина, своего родителя — хуже, чем просто стать отступником.

— Чего ты хочешь? — прямо спросил он.

— Я знаю, что не имею права ничего у тебя просить, а этого тем более, но, пожалуйста, поставь на Ями печать.

Илай нахмурился.

— На её комнату?

— Нет, на неё, прямо на неё, чтобы он не смог тронуть её. Не говори, что это невозможно! Я видел печать, которую ты поставил отцу на грудь и с тех пор его не берёт ни одно оружие.

— Это другое, его кожа просто стала твёрдой.

— Так просто сделай, чтобы к её коже вообще нельзя было прикоснуться!

Илай долго всматривался в его лицо — более мрачное и грозное, чем небо снаружи.

— Ты серьёзно готов пойти на это? Я к тому, что вообще обходиться без прикосновений — это тоже разновидность насилия.

— Это же на время. — Брат сжал кулаки ещё сильнее. — До тех пор пока…

Маяр не сдохнет.

А этого в ближайшее время не предвиделось. Илай хотел бы озвучить и другие сомнения насчёт этой задумки. Например, что он сам может погибнуть невзначай и тогда уже никто не снимет клеймо. Что вопреки слухам он не вредит детям. Что Ями возненавидит их всех, а его больше остальных, хотя не страшно, потому что так оно уже и есть.

— Я никогда ещё не ставил такие печати, — сказал он только, поднимаясь на ноги. — Идём.

Когда они оказались в его комнате, Илай достал чистые свитки и сел на пол за низкий, широкий стол. Ему предстояло изобрести новую технику, которая бы подавляла своей мощью даже защитное клеймо на теле отца, а оно на данный момент было вершиной его мастерства.