Калейдоскоп

— Ты шутишь? — На какое-то время на Артура напал столбняк. Да нет, Сэм его разыгрывает! — Я чуть было не поверил. Нет, правда, где тебя носило?

— Я же сказал: ужинал с Соланж, — на этот раз Сэм был вполне серьезен.

— Уолкер, неужели та самая? Где, черт возьми, ты ее встретил?

— Ждал возле дома. И дождался. Она ходила заниматься с больным мальчиком. У него чахотка.

— Откуда ты все это знаешь? Насколько я помню, она не говорит по-английски.

— Немного говорит. Не слишком хорошо, но достаточно, чтобы я понял. Если не считать того, что, по ее словам, ей девяносто лет, мы прекрасно побеседовали.

На лице Сэма появилась улыбка собственника. Все ясно: он с ней переспал. Артур почувствовал приступ зависти: ведь и он мог проявить настойчивость! Да, в Сэме что-то есть. Он из породы победителей.

— Сколько ей лет? — полюбопытствовал Артур. Ему тоже хотелось знать о ней как можно больше.

— Девятнадцать.

— И она не напустила на тебя отца с большим мясницким ножом?

Сэм печально покачал головой.

— Ее отца и брата убили немцы. А мать умерла от туберкулеза. Соланж одна-одинешенька.

Это произвело на Артура впечатление. Сэм не солгал: они действительно побеседовали.

— Вы договорились встретиться?

— Да, Артур. И вот что я тебе скажу. Она еще не в курсе, но после войны мы обязательно поженимся.

У Паттерсона от изумления слова замерли на губах. Он воззрился на приятеля. Сэм сошел с ума, но и он, Артур, тоже, почему-то вдруг поверив: так оно и случится.

Вечером Сэм и Соланж снова встретились. Она рассказала ему о своей жизни при немцах. В каком-то смысле ей довелось хлебнуть лиха не меньше, чем ему, а ведь она всего лишь беззащитная девушка. Приходилось изощряться, чтобы не быть арестованной, замученной или изнасилованной. К тому же на ее плечи легли заботы о больной матери. У них редко бывал достаток, и Соланж обделяла себя ради больной. Со временем им пришлось переехать из своей квартиры в меблированную комнату, ту самую, где она и сейчас жила. Комната была связана с тяжелейшими событиями ее жизни. Но куда деваться? На всем белом свете не осталось никого, кому Соланж могла бы довериться. Когда кто-то из своих донес на ее брата, это подорвало всякое доверие к ее соотечественникам.

— Приезжай как-нибудь в Америку, — сказал Сэм, прощупывая почву, в то время как Соланж уплетала заказанную им еду. Он заказывал все новые блюда и был рад, что она не отказывается от них.

В ответ на его слова она пожала плечами, показывая, что считает это несбыточной мечтой. Не стоит даже думать…

— Это очень далеко, — и повторила по-французски: — C'est tres loin.

Сэм понял, что она имела в виду не только расстояние.

— Не так уж и далеко.

— А ты 'Арвард — после войны?

— Возможно.

А вообще-то это теряло свое прежнее значение. Сейчас трудно представить, чтобы он вернулся к учебе. Может, все-таки попробовать поступить на сцену? По ночам в окопах они с Артуром много говорили об этом как о чем-то не лишенном смысла. Но кто знает, что будет иметь смысл по возвращении домой? Сколько воды утекло…

— Я хочу стать актером, — пустил он пробный шар. Интересно, что она скажет?

— Актером? — немного подумав, Соланж одобрительно наклонила голову. Так и расцеловал бы ее!

Сэм улыбнулся и заказал полную вазу фруктов — должно быть, она не ела их много месяцев; может, даже забыла вкус. Ее смущала щедрость Сэма, и в то же время все выглядело совсем естественно — словно они были старыми друзьями. Трудно поверить, что еще вчера утром они не были знакомы.

Их дружба день ото дня продолжала крепнуть. Они подолгу бродили вдоль Сены, заглядывая в маленькие бистро, чтобы подкрепиться. Наконец они впервые взялись за руки.

Сэм видел Артура только за завтраком. До них дошли плохие вести: через два дня после парада победы на Елисейских полях Паттон переправился через Мозе, а спустя неделю уже взял Мец на Мозеле и направлялся в Бельгию. Вряд ли им позволят долго почивать на лаврах в Париже. И действительно, третьего сентября англичане освободили Брюссель с Антверпеном.

— Скоро нас вышвырнут отсюда, Сэм, попомни мои слова, — мрачно пророчествовал Паттерсон за завтраком, и Сэм разделял его опасения. Но как расстаться с Соланж?

В тот день, когда Брюссель сдался англичанам, она привела его к себе; он бережно снял с нее протертое до дыр голубое платье ее матери и овладел ею. К его изумлению и восторгу, Соланж оказалась девственницей. Потом она лежала в его объятиях, с мокрым от слез лицом, которое он покрывал бесчисленными поцелуями. Он все сильнее, все беззаветнее любил эту девушку!

— Я так счастлива, Сэм! — повторяла она нежным, чуточку хрипловатым голосом, тщательно выговаривая слова.

— И я, Соланж, и я! — Мысль о разлуке казалась невыносимой.