Какими мы стали

Сколько жестокости, надо же. Пускай и только в словах.

За сектантами Варя наблюдает с искренним удовольствием: «Такие они очаровательные в своей слепой ненависти; ужасно интересно, куда их эта дорога заведет». Вслух Вик ничего не говорит, а мысленно – кривится: странное развлечение, дались ей сектанты, будто без них скучно жить.

Но все равно Варя слишком прекрасна, чтобы в нее не влюбиться – так же, как в город, агентство, Лену и еще целую кучу знакомых, друзей, мест, событий…

Однажды в сердце закончится место, и оно разорвется так, что никто не зашьет. Если подумать, не самая плохая смерть – от бесконечной любви; дали бы выбирать – выбрал именно такую.

Но пока… Пока сердце продолжает биться, и места в нем хватает всем.

– Как тебе? – интересуется Гор, когда Варя уходит («Вообще-то у меня выходной, я так, в гости забежала!»).

Вик молча кивает, потому что слов тут не подобрать: и Варя, и ее хтоническая тень такие… ну, в общем, такие. Что тут еще сказать?

– Надеюсь, она у нас задержится. Классная хтонь, чем-то на тебя похожа.

На него, серьезно? Хотя, если подумать…

У Вари тоже яркая хтоническая природа, и дело не в чистокровности: Лютый вон запросто за человека сойдет. Наверное, ей тоже важно быть чудовищем, проявляться как чудовище; а человеческий облик носить как маску – чтобы проще было жить среди людей.

– Варя здесь работает или на другой точке? – как бы невзначай уточняет Вик.

– Пообщаться хочешь? – тут же раскусывает Гор. – Здесь, да. Следующие два дня у нее как раз смены будут; я тебя с радостью отпущу, иди общайся.

– Ты лучший начальник. Серьезно.

– Стараюсь, стараюсь, – он шутливо кланяется.

Перебравшись из кресла на подоконник – поближе к свежему воздуху, – Вик пишет Лии: «А меня сегодня жрали;)». Она отвечает тут же – видимо, заказов нет: «Ты хочешь, чтобы я ревновала?»

«Да;)».

«Ну приезжай после работы, устрою тебе таку-ую сцену ревности…»

О, какой интересный планируется вечер! Отличное завершение интересного дня.

Хорошо, что все-таки согласился стать замом. Даже если провалится, если вернется на роль обычного работника – бесценный опыт никуда не денется. Когда бы еще его получил?

Гроб, гроб, кладбище; все такое

К ночи похолодало – хоть какое-то облегчение! – но окна в комнате все равно нараспашку. Обниматься, даже лежать рядом, сейчас не лучшая идея.

Но Лия утыкается лбом Вику в плечо и прикрывает глаза.

Обещанную сцену ревности она устроила на пороге – как только Вик выглянул из комнаты, прищурилась: «Ах так, значит, тебя там жрут? Ты для этого в замы сбежал? Мои когти под ребрами тебя уже не устраивают?» Полная глупость, даже в шутку такое предъявлять не хочется. Поэтому продолжать Лия не стала, махнула рукой и рассмеялась.

С чего ей ревновать? Она доверяет Вику как самой себе, зная: он сдержит обещание, сохранит секрет, а если и заденет словами, то исключительно по неосторожности. И то, что он флиртует со всеми подряд и всем раздает по кусочку своего сердца, вовсе не означает, что в этом сердце больше нет места для Лии.

Жениться и съезжаться они не спешат: две квартиры – это разнообразие. Можно выбирать, где валяться на диване после работы, на чьей батарее сушить промокшие под дождем джинсы, у кого оставаться на ночь. Тем более что на полгода отношений они вручили друг другу копии ключей – не хуже, чем обменяться кольцами, правда? И теперь необязательно подстраивать графики минута в минуту: берешь и приходишь, когда тебе удобно; конечно, если другой не против.

А еще две квартиры – это одиночество. Не губительное, наоборот: иногда сводит с ума даже молчаливое присутствие кого-то постороннего, пускай этот посторонний и самая прекрасная в мире хтонь. В эти перегруженные дни можно разойтись не то что по комнатам – по квартирам и друг от друга отдохнуть.

Бывает и наоборот: на плаву держит только знание, что в трех станциях метро живет Вик, а значит, если встать и выйти из дома… Но это же надо сначала встать и выйти!

В такие моменты до боли в стиснутых кулаках хочется, чтобы однажды «К тебе или ко мне?» превратилось в «К нам». И Вик был не в трех станциях метро – в трех шагах.

Может, однажды будет?..

В морозилке ждет мороженое, в холодильнике – две пачки сока. Они никуда не денутся, поэтому пока Лия выбирает лежать рядом с Виком.

И вспоминает – невольно, – как лежала после столкновения с сектантами.

Это был холодный октябрьский вечер. Вик отвез ее домой, проводил в комнату; зашторил окна, зажег свечи – ничего не поясняя. Лия, впрочем, и не спрашивала – опустилась на кровать, подтянула колени к груди и уставилась в блаженно пустой темный угол. Не хотелось ни цепляться за что-то взглядом, ни о чем-то думать. К счастью, не думалось; только пульсировала в висках равнодушная мысль: «Все закончилось. Все позади».

Она ведь и правда спровоцировала сектантов. Да, ради благой цели: отомстить за Лютого и Тори, заставить их понести наказание, но… Может, стоило выдохнуть, остудить голову и попробовать иначе – например, для начала заявить в полицию?