Какими мы стали

За тем, что случилось с задержанными сектантами, Вик следил краем глаза – Гор пообещал: «Сделаю все, чтобы они получили по заслугам», и не было причин ему не верить. Думал, будет злорадствовать, узнав о приговоре; но в итоге пожал плечами: посадили и посадили, живем дальше.

Тем более после видео, которое скинул в общий чат Крис («Зацените, как мужика плющит!»), злорадствовать не хотелось. Там главарь сектантов, мрачный, рыжий и небритый, отвечал на вопрос про отношение к хтоням. И если бы он орал, брызгая слюной, бил кулаком по столу, трясся от ярости – Вик бы ухмыльнулся: и правда плющит. Но главарь был удивительно спокоен, и голос его звучал холодно и устало: «Я их ненавижу. Всегда ненавидел. Если бы мог – своими руками каждую хтонь придушил. Жаль, что не могу».

Посмотрев видео, Вик содрогнулся от пробравшей… боли? Нет, возможно, ему просто показалось; просто хотелось считать, что за каждой ненавистью спрятана огромная боль, которая душит и человека, и все его «хорошие» чувства. Но пересматривать Вик не стал; и смеяться тоже.

Ладно, хватит, это было давно; а сейчас… Изрисованные окна и заявление, значит?

– Ну давай, учи. – Вик с готовностью падает на стул.

А Гор усмехается:

– В этом кабинете – никакого трудоголизма. Сначала сходи на кухню и налей себе лимонада. Потом приступим.

Составлять заявление оказывается не так уж сложно, Вик управляется за какие-то полчаса – и то потому, что расспрашивает обо всех мелочах: «А раньше составляли?», «А правда находят и штрафуют?», «А компенсацию выплачивают?» Потом Гор дает отмашку: «Пока – никакой работы, мне и жить-то в такую жару не хочется». И Вик забирается на подоконник к распахнутому окну – подставлять лицо ветерку.

Унылый серый город, вечные дожди… Да лучше дожди, чем плюс двадцать пять! Это ж совершенно невыносимо!

Прикрыв глаза, Вик вслушивается в размеренный шум жизни этой точки, рассчитывая подремать: в кресле, конечно, удобнее, но там и вырубиться недолго, стыдно потом будет… Но в коридоре раздаются шаги, затем открывается дверь, и кто-то громко и весело спрашивает:

– Что, сектантам спокойно не сидится?

Чей это голос? Сколько тут обучается – ни разу не слышал; с другой точки в гости заглянули?

Вик оборачивается – и выдыхает:

– Ух ты.

Девушка и с человеческой точки зрения необычная: ядовито-зеленые волосы, левую руку от костяшек пальцев до локтя обнимает темнота (не больно было набивать?), на сумке болтается брелок – лопоухая игрушка с выпирающими клыками. Но это, в сущности, ерунда. Куда интереснее ее хтоническая сторона: иссиня-черная птица, среди перьев мерцают болотные огоньки, а голова… Нет, живая; показалось – голый череп. Или все-таки не показалось?..

Так всматриваться неприлично – если ты человек. Но здесь, в кабинете, людей нет.

– Давно хотел вас познакомить, – усмехается Гор. – Вик, это Варя; Варя, это Вик.

Варя рассматривает в ответ не менее заинтересованно; улыбается, щуря раскосые глаза:

– Так вот ты какой, один из старейших работников агентства…

Она не подходит ближе, не протягивает ни руки, ни крыла; но чудится, будто цепко взяли за глотку и запускают под ребра когти, желая как следует изучить. Вик затаивает дыхание: в пустых глазницах птичьего черепа вспыхивают огоньки. Это ж какая тень у такой-то хтонической стороны?..

– Сожри меня, – одними губами просит Вик. Потому что на эту красоту безумно хочется взглянуть изнутри.

И мало ли что они двое только-только познакомились. Хтонь и заказчик знают друг друга едва ли дольше – и разве это мешает?

Варя не переспрашивает: «Что?» Не хмурится: «Зачем тебе?» Плотоядно оскаливается:

– С удовольствием. – И оборачивается к Гору: – Я украду его ненадолго?

– Да без проблем, – хмыкает тот. – Я же вижу, как вам надо… уединиться.

Решительности Варе не занимать. Вик бы мялся, соображая, кого, куда и как, – а она бросает сумку в кресло, по-хозяйски берет за руку и уводит на кухню. Громко просит остальных работников:

– Ребят, не суйтесь пока, ладно? – И запирает дверь. Надо же, Вик и не замечал, что тут задвижка; как раз для подобных случаев?..

Маленького окошка под потолком хватает, чтобы рассеять темноту до полутьмы. Большего, пожалуй, не надо; и Варя разделяет это мнение – выключателем не щелкает.

– Готов? Или тебе надо сперва поговорить, настроиться, что-нибудь такое?

– Готов, – пожимает плечами Вик. И потирает неожиданно ледяные пальцы.

Вообще-то он был бы не против настроиться – но зачем зря время тратить? Жрать, в конце концов, не ему, а ведомым всегда быть проще.

Выставив на середину кухни два стула, Варя кивает:

– Садись.

Теперь они почти соприкасаются плечами – но Вик не чувствует ни капли чужого волнения. Зависть впивается мелкими зубами: какая Варя лихая, это ж скольких она сожрала, раз ей ничуть не страшно? Ужасно хочется так же – но как?..

Варя берет за руку, переплетаясь пальцами, закрывает глаза. Вик тоже зажмуривается – нервно, судорожно, как ребенок, сбегающий в сон от подкроватного монстра. Опомнившись, отвешивает себе мысленный щелбан: эй, успокойся, ты же сам хотел, чего начинаешь?