Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

– Батька! Глядите: это ж наш батя! – заорали молодые бортники Бобр с Бобрецом и в один миг стащили Добрилу с драконовой шеи.

– Батя! – радовался Бобр. – Ты что, Змея поганого победил и служить себе заставил? А чем же мы такую скотину трехротую кормить будем?

– Батянька! – кричал Бобрец. – Живой! Я же говорил: вернется, а ты все "убьют" да "убьют"!– крикнул он задорно Бобру.

В тот же миг богатырская отцова рука отвесила Бобру такую оплеуху, что тот чуть с ног не свалился.

– Батя! – завопил он – Он врет, а ты слушаешь! Нашел, кого слушать, болтуна дырявого!

Добрило отвесил оплеуху второму сыну, а потом обнял их обоих сразу – так, что кости затрещали, но отпустил, обнаружив спешащую к нему ненаглядную внученьку Малушеньку.

– Деда! Деда! – кричала счастливая девочка.

– Малушенька! – крикнул Добрило, протягивая руки навстречу внучке. – Крупиночка моя!

– Деда! – завопила Малушенька, подбежав. – А Злобынька у меня зайку отнял, что ты из делева вылезал!

– Иди к деде, милая, – ворковал бортник, пытаясь поймать бойкую девочку, которая вертелась у него под руками. – Я тебе другого зайку сделаю.

– Длугого не нада! – сердито отвечала Малушенька. – Пусть моего зайку отдает. И кляпивой его по заду настегай!… Злёбыня! Деда Доблила плилетел! – с ликованием закричала она и, так и не давшись в руки любимому дедушке, понеслась по склону к избе. – Уж он тебя тепель кляпивой настегает!..

На полпути она остановилась, что-то вспомнив. Добрило раскрыл объятия.

– А Бояшка опять печку лизал! – сообщила Малушенька и была такова.

Чудя в это самое время лежал на широкой Матрениной груди, а Матрена плакала над ним и брала с него обещания дальше огорода не уходить. Чудя тоже всхлипывал и приговаривал:

– Матренушка! Яблочко мое! Репонька! Шишечка моя сосновая!

– Кто?! – подозрительно переспросила Матрена, готовясь уже разораться.

– Шишечка! – нежно повторил Чудя. – Да не простая шишечка, – спохватился он, немного испугавшись при виде наливавшегося малиновым цветом лица любимой подруги. – Огромная! Вкусная! В Африке на кустах растут… Ой, Матрешенька, не бей меня!.. Ой! Только не по носу! На вот лучше – за бороду дерни. Ай-яй-яй!.. Ой! Матреша, не надо, березонька моя, ягодка, ши… нет, не шишечка, я не то хотел сказать – ой! – я хотел сказать: ши… "шизая моя голубка"! "сизая" то есть… ой!.. ну не сизая, ну – полосатая!.. ай! Пошутил!.. Белая! Черная! Зеленая!.. Мужики, да держите же ее кто-нибудь, всю бороду ведь повыдергала, голубка моя вкусная, огромная… ой!..

Долго еще березовцы радовались, здоровались с путешественниками, обсуждали новости и кормили блинами Змея Горыныча.

– Ну ладно, – сказало наконец чудище. – Полечу я, пожалуй. Где я живу не забыли? Пустыня Сахара, черные пески. То есть были черные, стали зеленые. В самой середине пустыни – месяц пешком по барханам, с какой стороны ни пойдешь… Будете неподалеку, милости прошу в гости.

– Да и ты нас навещай, – ответили березовцы. – Дорогу ты знаешь.

Они помахали змею вслед и начали расходиться.

И Лешаки тоже пошли домой, в маленькую свою избушку. Сколько радости было, что бабушка жива и здорова! Рассказов о своих приключениях хватило у каждого до самой ночи. А в гнездышке под крышей спала, сунув голову под крыло, ручная тетерина голубка – словно и знать не знала, как помогала путешественникам на многотрудном их пути.

Глава 46. Последнее слово богов

Веприк вскочил в темноте, еще рассвет не начинался. Схватил теплую рубашку и выбежал из избы. Батяня у забора привязывал собаку Муху. Охотники спустились с ближнего пригорка, перешли еще один и пошли вдоль темного мокрого леса. Когда начало светать, свернули в деревья и зашлепали по лужам у лесных оврагов.

Чем ярче разгоралось утро, тем приветливее становился лес, небо голубело, темный снег таял и растекался. Несмотря на тяжелую ношу оба Лешака, большой и маленький, веселились и шумели всю дорогу: пели, хохотали, стучали палками об лед на лужах, – так что распугали вокруг себя не только белок, но и клыкастые кабаны вепри, ушли подальше от таких безобразников.

Весенний лес был свеж и влажен: вокруг деревьев натекли разливы холодной воды, кора промокла насквозь и потемнела от снега и растительных соков. Каждая маленькая ветка в лесу была мокрой и на конце ее дрожала круглая капелька. Тысячи капелек переливались, отражая розовеющее солнце и ослепительное голубое небо, как жемчуга на свадебном наряде. Стоило задеть веточку, как с каждого куста срывалась блистающая россыпь, так что очень скоро Тетеря с сыном промокли до нитки. Ноги они тоже давно промочили, но это их нисколько не огорчало.

Обойдя болото, пешеходы прибавили шагу и через пару часов вышли к лесному кургану.

Серые обитатели кургана были все на месте – сидели у входа в свои жилища. Охотники приближались с опаской, но волки не проявляли враждебности, а только смотрели на гостей – как внимательная стража у городских ворот.

По знакомым подземным коридорам охотники пролезли в комнату, где лежал мертвый богатырь. Тетеря с Веприком низко ему поклонились.