Как в первый раз

Пенелопа услышала отчаянные стоны коллег. Вскочив со стула, она ринулась в туалет, пока не лопнул мочевой пузырь.

Две минуты спустя она стояла в кабинке и тихонько стонала – у нее, к тому же, начались месячные.

А впрочем – отлично. Огромное облегчение, не так ли? Да-да, конечно облегчение, как же иначе? Ведь ребенок – это последнее, что ей сейчас требовалось.

Но в глазах почему-то защипало.

Нет-нет, она не будет плакать. Да и с какой стати ей плакать? Ведь она счастлива, вот так-то. И она не хочет ребенка. Господи, какой может быть ребенок?! Уже семь вечера, а она все еще на работе! Когда заниматься ребенком? Кроме того, есть еще и Эван. Да, конечно, сейчас у них все хорошо, но ситуация непременно изменится, когда секс им наскучит и когда они вернутся к реальной жизни.

И когда Эвану все это надоест, что тогда? Неужели она действительно хочет стать матерью-одиночкой?

Так что месячные – это лучшее, что с ней случилось за этот день. Их даже можно отпраздновать.

Пенелопа невольно всхлипнула.

Нет, только не плакать. Потому что она счастлива. Да-да, счастлива.

И Пенелопа начала мысленно перечислять все причины, по которым ей не следовало беременеть. И все эти причины были вполне разумные. Да, очень разумные причины.

Взяв себя в руки, Пенелопа оправила одежду, вымыла руки и вернулась к работе. Чтобы больше никогда об этом не думать.

В девять вечера, ужасно уставшая, она вошла в дом. Эван выключил компьютер и, сев на диван, пододвинулся, освобождая для нее место.

– Тяжелый день в офисе? – спросил он.

Пенелопа сбросила туфли прямо посреди комнаты, чего обычно не делала.

– Да, вроде того. – Она стянула с себя пиджак, швырнула его на кресло и устроилась на диване. – А как прошел твой день?

У него-то день был просто замечательный. Сначала – четыре собеседования с ключевыми фигурами тренерского состава и дирекции, а позже ему позвонил координатор нападения и сообщил, что в данный момент он, Эван, – наиболее вероятный кандидат на эту должность. В конце же недели он встретится с главным тренером и генеральным директором, и тогда все окончательно прояснится. Но он еще никому ничего не рассказывал и намеревался помалкивать до тех пор, пока не получит официальное предложение. Если же дело не выгорит, то ему придется сесть вместе с Пенелопой и поговорить о других возможных вариантах.

Протянув к ней руку, он уложил ее голову к себе на колени и ответил:

– Судя по всему, мой день был гораздо лучше, чем твой. Но это – не самое главное.

Пенелопа со вздохом закрыла глаза, и Эван начал вытаскивать шпильки из ее волос.

– А что же было главным? – спросила она, немного помолчав.

– Я пытался приготовить тебе обед.

– Прости, что я так поздно, – пробормотала она, зевнув.

Он отвел волосы с ее щеки.

– Не извиняйся. Ты пропустила всего лишь стихийное бедствие.

На ее губах заиграла улыбка.

– Неужели все так ужасно?

Эван положил шпильки на столик у дивана и принялся пропускать сквозь пальцы ее волосы.

– Видишь ли, у парня на ютьюбе все получалось так легко, а вот у меня… – Он вздохнул.

– Это всегда так… – Пенелопа снова зевнула. – Знаешь, мне просто нужно отдохнуть.

– Я попытаюсь не будить тебя ночью. – Иногда он это все-таки делал. Просыпался, когда ему снилось, что он бежит по футбольному полю, а в крови бушевал адреналин, не имевший выхода. Рядом же спала теплая Пенелопа. Спала голая. Он будил ее и брал со страстью и неистовством. А потом оба, обессилев, проваливались в сон.

– Вот и хорошо, – сказала Пенелопа, не открывая глаз. – У меня начались месячные.

Почувствовав укол разочарования, Эван сам себе удивился. По правде говоря, он старался не думать о том дне, когда они выкинули пилюли в раковину. Старался не думать, потому что в глубине души хотел, чтобы это случилось. Но он не знал, что по этому поводу думала сама Пенелопа. Поэтому выпалил первое, что пришло ему в голову:

– Как жаль…

Глаза ее тут же распахнулись.

– Почему? Ведь это же хорошо, что я не забеременела…

Эван внимательно посмотрел на нее и спросил:

– Ты что, действительно не разочарована?

Пенелопа резко приподнялась – словно катапультировалась с его коленей.

– Конечно, нет. Ведь это – последнее, чего бы я хотела. И вообще, как ты себе это представляешь?

Эван почувствовал, что следовало соблюдать осторожность. Одно неосторожное слово – и она поведет себя, как пугливый жеребенок. Пожав плечами, он уклончиво ответил:

– Ну, кое-что я вообще-то представляю…

Ее брови сошлись на переносице.

– Не сходи с ума, Эван. – Казалось, она была на грани истерики.

Он протянул к ней руку и мягко произнес:

– Что с тобой, Пенелопа?..

Она отстранилась от него и заявила:

– У меня все замечательно, Эван. И не говори глупости.

– Но, Пен, я всего лишь предположил, что было вполне нормально испытать некоторое разочарование.

– Я не разочарована! – пронзительно вскрикнула Пенелопа. Вскочив с дивана, она подхватила валявшиеся на полу туфли. – Я иду спать, а тебе, возможно, лучше пойти домой. – С этими словами она взлетела вверх по лестнице. Секундой позже грохнула дверь.

– Проклятье… – пробормотал Эван. – Что же теперь делать?