Как управлять вселенной не привлекая санитаров

Умные люди в американском госдепе легко нашли решение этой проблемы.

Статистика отказов говорит сама за себя. Январь 1989 — 40 % отказов, Февраль — 60 %, Март — 80 %. Потом задули другие ветры. Видимо итальянцы начали сильно жаловаться. Мы ж так не договаривались. Обещали, вот небольшую остановочку для эмигрантов на пути в Америку, а теперь глядите, что получилось Толпы русских шляютсся по курортам, торгуют водкой и матрёшками на всех углах, портят пейзаж. Так что, янки, пошевеливайтесь. И вот с апреля статистика начала улучшаться. Апрель — 60 %, Май — 40 %, Июнь — 20 %, Июль — 10 %. Впрочем, для десяти процентов эмигрантов, получивших отказ это было слабым утешением. Для тех же кто сидел в отказе, вообще никаких изменений не наблюдалось.

Продолжалась психическая обработка. Отказников вызывали в соответствующие организации и уговаривали бросить это безнадежное дело и отправляться в Израиль, где им сулили молочные реки с кисельными берегами. Кое-кто соглашался. Тогда за ними присылался автобус, выдавалась солидная сумма подъёмных и в тот же день, дабы человек не передумал, увозили в аэропорт. Для особо упорных были заготовлены другие средства. Их попросту снимали с пособий. Но отказники цеплялись за итальянскую землю, как когда-то защитники Бресткой крепости. В ход шла "тяжелая артиллерия". Снятый с пособия эмигрант хватал жену и малолетних детей, вваливался в ДЖОЙНТ [Еврейская благотворительная организация] и заявлял что никуда не уйдет. Слезы жен и плач детей делали свое дело. Сердобольные итальянки, работницы ДЖОЙНТа, позабыв о своих обязанностях суетились вокруг детей. И начальству, что бы сохранить порядок и свое лицо ничего не оставалось, как восстановить пособия. Впрочем, кое-кто из эмигрантов вылетал с пособий всерьез и надолго, и тогда оставалось лишь уповать на бога, да на партийного лидера Мишу. [При выезде из Советского Союза разрешалось вывезти 140 долларов на человека. Поэтому эмигранты на 100 % зависели от минимальных пособий выдаваемых благотворительными организациями.]

Миша относился к своим обязанностям относился со всей серьезностью. Он тоже был из отказников. Где-то пол года назад он "влетел" в отказ. Многие деятельные отказники пошли по пути бизнеса. Открывали парикмахерские на дому, занимались скупкой и перепродажей вещей приезжающих соотечественников, открывали курсы английского языка. Существовали даже эмигрантские туристические бюро, которые катали материально обеспеченных счастливчиков по стандартному итальянскому маршруту Венеция — Флоренция — Сан Марино. У Миши с бизнесом было "не очень", но зато были необычайные способности к общественной работе. Вряд ли в Советском Союзе он был партийным деятелем. Тут подводила пятая графа, но определенно он ошивался на комсомольской и профсоюзной работе. Сам Миша этот факт своей биографии умалчивал и скромно утверждал, что был простым советским инженером.

Миша выждал еще секунду и произнес: "Господа у меня неприятные новости. Сегодня были лишены пособий еще несколько семей. Я не буду вам объяснять насколько это ужасно остаться без средств к существованию, без жилья, без еды. Поэтому я попрошу проявить милосердие и сдать в помощь нуждающимся хотя бы небольшую сумму."

Половина народа тут же бросилась врассыпную. Парочка человек из мишиного актива ходила по сходке, собирая деньги. Кто-то бросал доллары, кто-то отделывался фразой — "кошелек забыл".

В это же время шла полемика между Мишей и какими-то людьми в первом ряду. Это была Мишина оппозиция. Они его в чем-то обвиняли, Миша в чем-то оправдывался, иногда переходя в наступление.

"Мы добились восстановления на пособия четырех семей".

"Ну да" — кричали оппоненты — "они сами этого добились".

Наконец коробка с собранными средствами вернулась на трибуну.

"Немного" — подытожил Миша — "но в любом случае спасибо. Эти средства окажут огромную помощь нашим товарищам в беде. Надеюсь, что завтра я сообщу вам более приятные новости".

Потом он вдруг выбросил в воздух кулак, словно жест испанских коммунистов и громко произнес — "Борьба продолжается!"

Я слегка опешил.

"Во, во. Но пасаран. Этого еще здесь не хватает" — сообщил мой новый знакомый Лева. Потом, увидев мое недоуменное лицо добавил: "Ну ничего, вы тут еще новенький. И ни такого насмотритесь."

Лева был прав. Миша был личностью весьма неординарной. Но это как бы полагается любому вождю. Некоторые его действия безусловно заслуживали уважения, но другие его выходки не лезли ни в какие ворота.

Дни шли за днями. Все эмигранты были заняты своими повседневными делами. Санта Маринелла — Рим, подготовка к интервью, писание идиотских бумаг и "сочинений" на тему "Как я пострадал он рук КГБ", обустройство, пляж, больницы, стояние с советским барахлом на рынке, продажи и покупки, сделки и переделки и конечно же ежевечерняя Сходка.