Как управлять вселенной не привлекая санитаров

Слово "позвонить" означало едва ли не смертный приговор. В 99 % случаев это значило — отказ. Эмигранты отлично это знали и потому каждая фраза представителя ХИАСа, словно эхом отзывалась горестными вскриками, плачем. "Нет, не может быть!" — раздавался истерический крик неудачника — "Мы все правильно написали. Это тут в Риме, в посольстве напутали! Надо писать Рейгану, он разберется."

В эту минуту в голову лезли мысли о приговорах народных судов 37 года и списки зачитываемые товарищем Вышинским."

"Господа, господа, не отчаивайтесь!" — успокаивал бившихся в истерике людей представитель ХИАСа — "Не все потеряно. Вы позвоните, вам объяснят порядок подачи апелляций и все будет хорошо. Они разберутся."

"Разберутся, как же, аки Сталин разобрался!" — словно в подтверждении своих мыслей, услышал я голос рядом.

Я обернулся и увидел седоватого мужчину лет пятидесяти. "Лев Аркадьевич" — представился он, поймав мой взгляд — "можно просто Лёва". Так мы познакомились. Потом на других сходках мы часто стояли вместе, обсуждая последние события."

Выждав немного, пока улягутся скорбные крики и быстренько ответив на парочку вопросов, представитель продолжал.

"Господа, поговорите с товарищами, которые здесь давно в такой ситуации, вам все хорошо объяснять. Кроме того сразу после меня будет выступать господин Миша… Извините уж вечно забываю вашу фамилию" — обратился он к какому-то человеку.

"Не важно, просто Миша" — в ответ послышался голос.

"Конечно, конечно" — согласился представитель — "Очень рекомендую прислушаться к мнению Миши и по возможности следовать его советам."

"А теперь продолжим" — буднично и деловито продолжал Представитель.

"Транспорт!" — Затем сделав небольшую паузу — "Я еще раз хочу вам напомнить! Не больше двух чемоданов на человека. Небольшая сумочка с самым необходимым в салон."

"Предупреждаю!" — грозным голосом продолжал он — "Не пытайтесь связывать по четыре чемодана в один тюк. Вы тут никого не обманете и не подкупите. Впрочем, у вас и подкупать то нечем. Лишние чемоданы будут просто выбрасываться. Запомните. Это не советская таможня. Никакой колбасы, никаких итальянских фруктов."

Угрозы и советы продолжались еще минут пять, после чего Представитель быстро и по-деловому начинал зачитывать фамилии.

"Финкельштейн — сюда, быстро, расписаться, поздравляю. Зильберман — сюда, не создавайте толкучку …"

В этот момент сходка уже гудела как улей. Кто-то что-то обсуждал, кого-то успокаивали. Новые неудачники уже искали старых и опытных товарищей по несчастью. Кто-то уже прокладывал путь домой. Толпа начинала потихоньку рассасываться. К этому времени зачитка транспортного списка заканчивалась и Представитель, довольный тем, что сходка прошла без особых эксцессов радостно объявлял: "На этом официальная часть собрания окончена и я передаю слово Мише, так сказать нашему внештатному сотруднику."

На возвышение быстро взобрался невысокий, полненький мужчина лет сорока, с аккуратной стрижкой густых черных волос.

"Господа, прошу не расходиться." — начал он — "Есть важное сообщение."

К этому времени собравшаяся толпа уже уполовинилась, но другая половина народа, наоборот, подошла поближе к возвышению, готовая внимательно слушать.

Миша был, как бы получше выразиться, неизбранным, но признанным вождем так называемых отказников. Кто такие отказники в Советском Союзе мы прекрасно знали. Кто такие отказники в Италии, мы познавали здесь в Санта Маринелле, на своей шкуре.

В Советском Союзе мы были уверены в одном неоспоримом факте. Стоит только нам покинуть империю зла, как нас тут же встретят радужные американцы, дадут отдохнуть, акклиматизироваться в гостеприимной Италии, потом наградят подъёмными долларами и увезут в желанную Америку. Вопрос "а на фига мы Америке?" — особенно не дискутировался, но ответ был в принципе готов. Подобен мыслям Шарика из Булгаковского "Собачье сердце" — "а на фига я понадобился профессору?"

"А может я красивый?" — думал Шарик.

"Наверное мы умные и красивые" — полагали советские евреи.

Насчет умные — это бесспорно. Насчет красивые, можно дискутировать.

К сожалению красивых в Америке было более чем достаточно, а места для умных были уже давно разобраны. Так что никто в Америке нас особенно не ждал, а весь этот несчастный "еврейский вопрос" на поверку лишь оказался еврейской козырной картой во времена противостояния двух сверхдержав.

С другой стороны, где-то на Ближнем Востоке, среди кучи арабских государств, затерялся маленький Израиль и большой друг Америки, для которого Советские евреи были позарез как нужны. Кроме того Израиль уж очень жал на Америку. Там прекрасно понимали, что если миллион советских евреев проскочит мимо Израиля, то потом на землю обетованную никого, никакими коврижками не затащишь.

Так сложился типичный любовный треугольник: Америка не любит советских евреев, но любит Израиль. Израиль не очень любит Америку, но очень любит советских евреев. Советские евреи очень любят Америку и совсем не любят Израиль.

Вопрос — "Как же заставить советских евреев полюбить Израиль?"