Как умирала Вера

Каждый раз, выходя из комнаты и прогуливаясь по дому, Вера бросала взгляд на телефон в гостиной. Серьезного повода позвонить Пахому не было, но очень хотелось. Вдруг ему известно что-нибудь новое о намерениях Фишера, о состоянии Эллы? Но каждый раз, тяжело вздыхая, Вера отказывала себе в этом удовольствии, приберегая эту возможность на «черный день».

Уже которую ночь подряд ей снился Антон. Сон был тревожным. Она видела рядом с ним девушку, но не могла ее разглядеть, настолько незнакомка была сера и безлика. Во сне она думала, что это та самая новая пассия, про которую говорил Фишер, и с досадой понимала, что ненавистный враг и тут оказался прав – Антона что-то связывало с этой серой мышью. Проснувшись, она вздохнула с облегчением, но тут же усмехнулась сама себе. То, что ее сон не имел ничего общего с реальностью, вовсе не означало, что реальность окажется чем-то получше. Прошло двадцать дней с момента ее похорон, и вполне вероятно, Антон уже нашел утешение в обществе вполне симпатичной и яркой особы…

Однако новый день запомнился Вере по другой причине. Это был уже не сон, а вспышка. Именно так Вера назвала это явление.

Закутавшись в меховое манто, Вера вышла на веранду с чашкой горячего кофе. День был ясным и солнечным, что является большой редкостью для московской зимы. К тому же девушка отдавала себе отчет, что до весны, а тем более до лета она вряд ли доживет. Если Фишер не передумает, то операция состоится в холодное время года. Летом такие операции проводить нежелательно. Поэтому Вера наслаждалась каждым лучиком солнца, ласкающим ее лицо.

Открылась калитка, и в проеме показалась Римма. Сонный охранник Юрий вышел ей навстречу из своей будки.

К Юрию Вера тоже не раз присматривалась, пытаясь разглядеть в нем признаки человечности и вычислить степень его преданности Фишеру. Но в этом крепком коренастом мужике с ничего не выражающим лицом Вера смогла обнаружить только непробиваемую тупость. А именно это качество всегда больше всего пугало и отталкивало ее в людях. Можно как-то просчитать ходы и намерения умного человека, вступить с ним в интеллектуальную схватку. Но вот предугадать следующее движение тупицы зачастую практически невозможно.

Подсознательно Вера возлагала крошечную надежду на каждого человека, входящего на территорию особняка, хотя случалось это крайне редко. Вслед за Риммой, как всегда, нагруженной сумками с продуктами, зашел юноша. Мальчик лет шестнадцати. «Сын», – догадалась Вера. Об этом говорило воодушевление на лице женщины. Вера невольно улыбнулась. Она знала, как Римма любит сына. И уже и сама ни за что не посягнула бы на ее верность Фишеру. Римма была единственным человеком, которого Вера не осуждала за пособничество злому гению. Но будь у нее выбор, она предпочла бы никогда не встречать эту добрейшую, но скованную пожизненным обязательством перед человеком, спасшим жизнь ее ребенку, женщину.

Мальчик с заинтересованным видом проследовал во двор, вежливо кивнув Юрию. Навстречу ему, широко улыбаясь, вышел Фишер. Герман по-отечески любил большинство своих пациентов. Пожалуй, и Пахому он простил выходку с Верой из тех же чувств.

«Сын Риммы приехал готовиться к поступлению в московский вуз», – догадалась Вера, припомнив недавние разговоры в доме.

Снизу раздался восторженный возглас мальчика: Фишер выкатил из гаража навороченный спортивный велосипед, пообещав, что в случае поступления в университет Аким (так звали мальчика) сможет кататься на нем сколько угодно. Аким радостно вцепился руками в руль, попытался прокатиться по заснеженной тропинке и тут же неуклюже завалился на бок. Вера вздрогнула. Она не могла не вспомнить о том, что руки, держащие руль велосипеда-мечты, когда-то принадлежали другому мальчику…

Но от развития этих грустных выслей Веру отвлекла та самая вспышка. Первая в серии многих последующих.

Завороженно глядя на вращающееся колесо велосипеда, Вера, будто загипнотизированная этим цикличным движением, мысленно перенеслась больше чем на двадцать лет назад. Ей около шести лет. Она впервые вместе с сестрой посетила Москву, навещая дальних родственников. Жара. Июль. Сокольники. Она почему-то совсем одна… А сестра убежала прогуляться с кавалером и попросила девочку посидеть на лавочке, посулив мороженое по возвращении. Вера нащупала в кармашке платья мелочь и решила обеспечить себе лакомство самостоятельно. И вот она стоит посреди дороги, мелочь рассыпана по асфальту, а по коленке стекает красная струйка, постепенно впитываясь в белый гольф. Голова кружится от внезапного испуга и вращающегося перед глазами велосипедного колеса. Из оцепенения ее выводит белокурый мальчуган, трясущий девочку за плечи.

– Антон, – шепчет взрослая Вера.

– Малышка, ты цела? Чего по сторонам-то не смотришь? – деловито обращается мальчишка к маленькой Вере.