Как стать контрабандистом

Из влажного листа бумаги сделал себе удобную по размеру духовую трубку. Подождал, пока она высохнет и приобретёт необходимую твёрдость. А потом целый час практиковался на точность попаданий жёваной бумагой, пытаясь без промахов побуквенно выбить такие приятные слова как Customs shit. (Таможенное дерьмо). Оказалось такое большое количество комбинаций, что душа возликовала. Детский сад, конечно, но как надёжно успокаивает! На шестом варианте у меня даже родилось лирическое посвящение таможне: «Души прекрасные порывы»²³¹. И я мысленно перечислил с десяток местных душ, которые надо не просто придушить, а с позором.

К вечеру я угомонился, слегка прибрал камеру и решил, что наступила подходящая пора для обдумывания минувшего заседания суда. Как ни крути, а в нём никакого смысла нет. Завиральные обвинения, которые продолжала так упорно гнать таможня, не несут в себе вообще никакого рационального зерна. Всё как обычно с кондачка наскоками под откровенно лживым прикрытием «высокой степени достоверности». Bells and whistles.²³² Ну, с этими сволочами (даже в хорошем смысле) и раньше было предельно ясно.

А что судья? Тут полная засада. Она совершенно не удивлялась всей этой галиматье. Даже довольно активно усугубляла. Видно замаячившее перед ней кресло в Верховном суде вмиг высосало последние остатки здравомыслия. Если оно когда-то было. Кретинизм карьеризма.

– I should lean against the wind (Я должен склониться против ветра), – горько сообщил я зеркалу, – Слышь, образина образованная, не забывай, что мужикам никак не рекомендуется этого делать против ветра… но поднатужься. Не сахарный, не растаешь, да и душистости не добавится. Как показывает опыт, демократия – удел очень настойчивых и не боящихся испачкаться. Главное, оппонентов посильнее обгадить.

Также я не смогу, как обкуренный китаец долго сидеть на берегу реки и ждать, пока мимо стайкой проплывёт в Аид вся таможня. Даже мечтать не стоит. Да и такого забористого опиума на них не напасёшься при нынешних ценах. И не выйдет из меня идейный борец за всеобщую справедливость, которой в мире нет, и никогда не будет.

Мы пойдём другим путём. Нет, не так. Нормальные герои всегда найдут обход. Хотя тоже долго и далеко. Мне нужна узенькая, но короткая тропинка к свободе.

Вспомнился Сулев с его мрачными пророчествами по поводу местного правосудия. Тут он, возможно, прав. Может, настала пора не только картинки малевать, чтобы их камерно оплёвывать, а хамски замахнуться на…

– Не по Сеньке козырёк, – констатировал я вслух после долгого раздумья, – Начальная подготовка подкачала. Это не люминивые пороховые изделия по нормативу наводить на наглого маловысотника,²³³ тут нужен созидательный склад ума при стойком седалище… но сама мысль требует глубокого осмысления. Вокруг полно дипломированных терзателей клавиш, рвущихся в приличные люди. А тут вроде намечается такой достойный повод подкинуть информационную косточку. Но сначала надо соорудить скелет, чтобы их не унесло в писательском угаре.

– Сегодня ваш трансфер, – сообщил вертухай, несколько озабоченно разглядывая разбросанные по всему полу исписанные и скомканные листы бумаги.

– Какой трасфер? – искренне удивился я, отрываясь от захлестнувшей меня бумажной лихорадки, – Сегодня 17, а суд у меня только в понедельник 23-го. Это вообще на следующей неделе.

– Поступило распоряжение отправить вас сегодня назад в Миккели. Автобус будет через три часа. Собирайте вещи.

Вот так всегда. Стоит в кои-то веки заставить себя заняться полезным делом, как моментально все начинают старательно отвлекать. И совершенно бесполезно дёргаться. С волками жить – не надо кукарекать.

К автобусу меня вывели последним. Столпившиеся перед выходом вертухаи отводили глаза и старательно делали вид, что вся отправка задерживается исключительно по моей вине, и теперь у них совсем нет времени на шмон. Даже через рамку не заставили пройти.

– Злые вы… взашей гоните… без массажа, – сопел я довольно расстроено, с трудом рассовывая свои пакеты в забитое доверху багажное отделение, – От милого унитаза в парашное средневековье…

Автобус был полон, но все привычно кучковались в конце салона. Пара передних кресел оставалось свободными. Не успел я присесть, как автобус взрыкнул, задрожал и ходко двинулся навстречу наползающим сумеркам.