Как стать контрабандистом

Меня в это время занимали совершенно другие мысли. Я не могу понять, как такую невероятно грошовую лажу можно вообще выносить на суд? И это даже не экспромт. Попытка доказать, что все ранние грузы полностью идентичны контрабандному и содержали незадекларированный товар, должна строиться на железных аргументах, а не на размытых фотографиях с какими-то полосками. Судья выслушивает эту ахинею уже во второй раз. Но очевидно, что ни тогда, ни сейчас она не улавливает никакой связи! А всего два месяца назад она лично и окончательно признала такое же выступление Румяного неоспоримым доказательством вины Устюхина! Ах, да, там ещё прилагались особо правильные таможенные расчеты плотности полиуретана и сигарет! С заранее известным выводом.

Я как-то непроизвольно расслабился, зато Тони подобрался и уже весь изъерзался от нетерпения.

Таможенник, наконец, умолк и уставился на судью.

– Это всё? – даже у переводчицы голос стал недоверчивым.

Румяный кивнул, а судья, словно отгоняя муху, махнула ладонью в сторону прокурора. Тот отрицательно покачал головой.

Моментально вскочил Тони. Он как-то уж очень хулиганисто шмыгнул носом, а потом притопнул. Все насторожились.

– Господин инспектор…

– Я старший инспектор.

– Господин старший инспектор, – голос у Тони стал вкрадчивым, – 01 и 14 июля прошлого года проходили проверки грузов со строительными панелями. Это так?

– Да.

– Почему они происходили?

– Плановые проверки.

– Как часто вы делаете плановые проверки?

– Регулярно.

– Как регулярно?

– Затрудняюсь точно ответить.

– А сколько машин со строительными элементами проходит через ваш таможенный пункт?

– За год?

– Как угодно. За месяц, за год.

– Несколько тысяч, если за год. Много. Может и значительно больше.

– Очень конкретно. А сколько машин вы проверили?

– Не могу сказать.

– Из шести машин со строительными элементами, которые мы сегодня рассматриваем, вы проверили две. Но это только по вашим утверждениям. И всё равно это треть. Водитель вообще говорил о четырёх полных проверках. А это уже две трети.

– Водитель ошибается. У нас всё зафиксировано.

– Позвольте усомниться.

– В таможне работают очень честные люди.

Тут я не сдержался и задушенно хрюкнул. Это самый убойный местный аргумент. В лучших традициях тотальной пропаганды. Только я за всю свою жизнь с такими идеалистами ни разу не сталкивался. Видно они всегда умудряются избегать дорог, которые я выбираю. Неправильные пчелы или неправильный мёд.

– То есть вы проверяете каждую третью машину?

– Нет, у нас таких возможностей нет.

– Каждую десятую… сотую… тысячную?

– Не могу сказать. Где-то 1% от проходящих. Иногда меньше. Слишком большой грузопоток.

– Давайте вернёмся к рассматриваемым грузам. Вы их осматривали, по меньшей мере, в 30 раз чаще, чем другие аналогичные. Чем это вызвано?

– Не могу сказать.

– Но, очевидно, это не плановые проверки?

– Не могу сказать.

– Хорошо. Как проходили проверки?

– Обычно. Машина загоняется в специальный бокс… водитель выходит… мы включаем аппаратуру и делаем снимок… потом его анализируем. У нас есть специальная программа. Если возникают хоть малейшие подозрения, то производим вскрытие груза и проводим дополнительную тщательную проверку.

– 01 и 14 июля прошлого года были сделаны такие тщательные проверки?

– У нас не записано.

– Водитель утверждает, что были. Все четыре раза. Это не считая регулярных проверок на российской таможне.

– Он ошибается.

– Да, тут вы правы… – Тони задумчиво осмотрел зал, – Слово уважаемого таможенника… извините, старшего таможенника против слова какого-то подозрительного иностранного водителя. Не возникает никаких сомнений в том, кто прав. Значит, водитель постоянно ошибался, когда говорил следователю, что его четыре раза просвечивали, а потом осматривали груз, вскрывая заводскую упаковку?

Тут взвился прокурор:

– Этого нет в протоколах его допросов! И на суде он ничего такого не говорил!

– А его спрашивали?

Прокурор выразительно посмотрел на судью. Она отрицательно покачала головой, а потом спросила с досадой:

– Ещё вопросы есть?

– Есть, – Тони довольно потёр руки, – Очень много вопросов. Начнём с самого простого. Почему ранее просвеченные грузы не были сразу арестованы?

– Но мы… – тут таможенник явно смутился, – Но у нас… очень старая техника… были только подозрения.

– Вы сами только что утверждали, что при малейшем подозрении таможенники начинают тщательную проверку.

– Тогда… мы об этом не подумали.

– Ну, если не подумали первого числа, то могли подумать четырнадцатого? Тоже нет? Странно. Но оставим это. Расскажите нам, как проходит процедура таможенной очистки?

– Строго по правилам. Мы получаем документы и тщательно проверяем груз… – тут он запнулся, – Иногда… может излишне доверяем экспедиторам… тогда проводим только визуальную проверку… на соответствие груза документам… у нас все честные люди… замечаний ни разу не было…

На Румяного стало жалко смотреть. Он запутался в своих словах, прекрасно понимая, что чем дальше они будут углубляться, тем будет опаснее.