Как стать контрабандистом

– Не помню точно, но где-то три миллиона семьсот тысяч.

– Евро?

– Их, родимых.

– А что так много?

– А разве таможня тебе не вручала счетов?

– Давали какие-то бумажки. Я их даже не смотрел. Выкинул.

– Похвально.

– Мне адвокат сказал, что их всё равно оплачивать не надо.

– Резонно. А как ты выбрал такого умного адвоката?

– Никак. Он сам ко мне на допрос пришёл.

– И помог раскрутить тебя на четыре года.

– Нет. Он всё время молчал.

– Поверь, не лучший способ защиты. У тебя сколько было допросов?

– Три или четыре.

– И что ты им рассказал?

– Кому им? У меня был только один следователь.

– Повезло. И что ты ему рассказал?

– А что я мог рассказать? Загрузился, поехал. Утром на таможню прибыл, а они меня сразу отправили к соседям. Там попросили машину загнать в бокс на рентген. Я из кабины вышел и на улице ждал, пока они закончат. Долго ждал. Потом приехали полицаи и сказали, что арестован. Вот и все приключения. Месяц просидел в Лаппеенранте, а потом отослали сюда.

– Немногословно как-то у тебя получается.

– А чего ты хотел? Профессия такая. В дороге за меня говорит радио, а дома жена.

– Ты читал решение суда?

– Нет. Адвокат обещал сделать перевод и привезти.

– Он у меня в камере лежит.

– Встречался с моим адвокатом?

– Не встречался, но перевод есть. Я тебе его как-нибудь перекину. Ты его почитай, а потом думать будем, что дальше делать. Только один последний вопрос. Ты что-нибудь привозил таможенникам или экспедитору? Подарки какие-нибудь, толстые конверты… с документами? Ну, ты меня понял.

– Нет. Да я бы не взял. Есть строгие правила. Можно работы лишиться. А я с финскими компаниями больше десяти лет проработал.

– Ясно. Тогда начнём потихоньку разбираться в деталях. Время пока есть.

Из будки вышел вертухай и, поёживаясь, ходко потрусил открывать дверь тюрьмы. Народ засуетился и потянулся за ним в свои обжитые и тёплые камеры.

Буквально сразу по возвращению из тюремной лавки ко мне заявилась весьма любопытная парочка. Здоровенный бугай, который отвечал за раздачу еды и вальяжный цыган. Бугай неуклюже помялся у дверей, а цыган спокойно вошёл, внимательно оглядел камеру и показал на табуретку.

– Садись, раз уж здесь, – несколько настороженно предложил я, даже не заметив, что говорю на русском, – И своего мелкого не забудь пригласить.

Они чинно расселись и принялись меня рассматривать. Я небрежно распихал свои покупки и присел на свою койку. Показал на кофеварку. Получил отрицательные покачивания разной амплитуды.

– What can I do for you? (Чем могу быть полезен?).

Они помялись и стали, постоянно подсказывая друг другу нужные слова, задавать тупые вопросы. Кто такой, откуда, за что взяли…

Я переводил взгляд с одного на другого и ждал вопроса, ради которого они сюда припёрлись, а сейчас ломают комедию. Я тут больше месяца, а они словно проснулись. Ну, наконец, созрели:

– Кто ехал из Коннунсуо в автобусе?

– Well… three prisoners under escort…(Ну, три заключённых под конвоем…). – у цыгана так нехорошо сузились глаза, что мне как-то захотелось побыстрее проскочить этот вопрос. Тем более что я вроде как цветняку пообещал не трепаться, – Я и два парня. Один сошёл в Хамине, а со вторым мы вместе приехали в Миккели.

– Его имя?

– Не знаю.

– Alias… nickname (кликуха)?

– Никаких имён или кличек он не называл. А что случилось?

Они потеряли ко мне интерес и быстро заговорили между собой. Потом цыган резко обернулся:

– Any distinctive marks… understood?

Чего уж тут не понять? Нет кликухи, значит, по наколкам будут вычислять. И как я буду описывать иероглифы и заумные рисунки? При таких знаниях языка они Мальвину от Буратино не отличат. Ладно, уведём слегка в сторону:

– He is breaking wind continuously… constant fart… understood? (Он непрерывно портит воздух … постоянно пердит… понятно?).

Они переглянулись, встали и, не прощаясь, потопали к выходу. Я негромко хмыкнул. Убедились в бесполезности или для них даже это служит опознавательным знаком?

Может времена изменились и по фене теперь с чистой совестью фартовыми парнями называют всех встречных пердунов?

За последующие дни я постепенно перезнакомился с русскими обитателями камеры номер 3 со второго этажа. Почти все они были из Выборга, но попали сюда по разным эпизодам. Зато гордо именовали себя «последними из выборжан», видно подсознательно подразумевая под этим сокращением выборгских каторжан. Остальные приличные люди города, по их неоднократным утверждениям, уже посетили разнообразные финские тюрьмы, и впечатлениями остались весьма довольны.