— Бедная малышка, — говорит Джеффри, подходя ко мне и обнимая за плечи. — Действительно, какой негодяй! — Он нежно снимает с меня туфли, целует ступни ног, расстегивает молнию на платье, и я остаюсь почти нагишом, наготу прикрывают лишь телесного цвета бикини. Его руки принимаются колдовать надо мной, охлаждая гнев, утоляя боль. Мы ложимся на пол (из суеверия мы никогда не занимаемся любовью на кушетке), и он делает мне массаж спины (в этом ему в мире нет равных!), отдельно выделяя каждый позвонок, особенно долго задерживаясь на копчике и затем переходя к лопаткам. Когда мы занимаемся любовью с Джеффри, я полностью расслабляюсь: наверное, потому, что не испытываю к нему даже намека на любовь и от этого чувствую себя в полной безопасности. Восторг — и дружеские чувства. И вот, в порыве нежности, он прячет голову у меня между ног и начинает меня целовать — похоже, в отличие от большинства мужчин, это доставляет ему истинное удовольствие. А может быть, это просто умелое представление, своего рода нарциссизм, — но какое мне до этого дело, когда я покорно лежу, а он ощупывает меня языком, лижет, покусывает и снова лижет, без конца заставляя кончать, и вот у меня уже дрожат коленки и дрожь перекидывается на все тело. Я хочу отплатить ему тем же, беру в рот его член и начинаю нежно трогать его языком, но он ласково отстраняет меня.
— Это твой день, — говорит он и снова начинает массировать мне спину.
Наконец он смотрит на часы и говорит, что скоро придет пациент, которому назначено на семь и которого нельзя отменить. Я уже успела кончить пять раз, но он так и не дал мне приласкать себя.
— Борьба за освобождение женщин, — говорит он с хитринкой в глазах.
Я выхожу от Джеффри и иду в Центральный парк. Еще светло, и теплый ветерок забирается мне под платье, где еще пульсирует и продолжает выделять сок мое зацелованное местечко. Ну, конечно, каждый проходящий мимо мужчина оглядывает меня с ног до головы, а один даже увязывается за мной. Вот всегда так, чутье их никогда не подводит. После трех часов секса я, должно быть, иду какой-то особенной походкой или испускаю флюиды, словно влюбленная кошка.
Меня не перестает удивлять, что после занятий сексом ко мне начинают приставать мужчины: они идут за мной, ухмыляясь и подмигивая, как будто догадываются обо всем. Я возвращаюсь из офиса Джеффри (или с гретхенского чердака), а за мной тянется свита, мой эскорт хористов, вереница мартовских котов.
После этих тайных свиданий я всегда испытываю подъем. До свидания я обычно бываю напряженной, задумчивой, испуганной. Я звоню Беннету в больницу и обеспечиваю себе алиби вкрадчивым, нежным голоском. Так уж сложилось, что для него я чаще всего иду в магазин.
— Дорогой, я пошла в «Блумингдейл», — говорю я, подсознательно устанавливая некую зависимость между сексом и магазинами, хорошим настроением и супермаркетом «Блумингдейл».
О, «Блумингдейл»! Интересно, было бы здесь такое столпотворение, если бы у каждой женщины в Нью-Йорке было по два любовника с именем Джеффри? Однажды, после очередного свидания мне взбрело в голову пройтись через главный торговый зал «Блумингдейл» по дороге домой. Я, как сомнамбула, озиралась по сторонам, и вдруг меня осенило: все эти женщины, сорящие деньгами, набивающие сумки покупками, до дна опустошающие карманы своих мужей, оказывается, испытывают недостаток в любви. Сколько необласканных, одиноких сердец! Сколько страсти, растраченной впустую!
Огромная пропасть отделяла меня от них: они так никогда и не смогут определить, чего им на самом деле нужно от жизни. Они вряд ли понимают, зачем им понадобился новый блеск для губ или бесплатный набор рекламных образцов крема от морщин. Они хотят, чтобы морщины разгладились, а поры закупорились. За это они готовы сколько угодно заплатить. Они приходят в экстаз, когда какая-нибудь бесцветная фигура в главном зале протягивает всем проспекты: «БЕСПЛАТНО! СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ВАС! ИНДИВИДУАЛЬНАЯ КОСМЕТИКА МИСТЕРА ИКС!» или:«УЧИТЕСЬ НАСЛАЖДАТЬСЯ ЛИЦОМ, СВЕЖИМ, КАК ДЕРЕВЕНСКОЕ УТРО!» или: «ВАШ НОВЫЙ ОБЛИК — В НАШИХ РУКАХ!» Неожиданно я представила себе целое море женщин, истосковавшихся по плотской любви и вынужденных довольствоваться суррогатом. Находить ей замену.
Женщина, которая проводит время с любовником, никогда не станет посещать «Блумингдейл», чтобы прикоснуться к Мэри Кант или насладиться салоном Элизабет Арден. С ясным, как у ангела, лицом, она пойдет и выкинет кредитную карточку на помойку. Вот где разгадка! Столетиями совершалось мошенничество, вынуждавшее женщин заменять любовь финтифлюшками, а нарядами — пылкую страсть. Главный торговый зал «Блумингдейла» кисти Иеронима Босха!