Как спасти свою жизнь

Ага. Вопрос задан в лоб. Родившись на нудистском пляже, он долго вызревал и вот теперь, наконец, неизбежно возник, вдохновленный психоаналитическим сеансом. Итак, стартовый выстрел. Ну, понеслась!

— Думаю, не стоит.

— Почему?

— Ну, во-первых, мы подруги с твоей женой, во-вторых, ты играешь в теннис с моим мужем, а в-третьих, — угрызения совести замучают меня.

— Да мы только погладим друг друга по спине.

— А потом по животику и закончим актом любви… как с твоей русалкой.

— Не обязательно. Может, совесть будет мучить тебя гораздо меньше, если мы сделаем это друг другу ртом?

Я улыбаюсь ему. Именно этим занималась моя школьная подруга Пиа во время путешествия по Европе. Чтобы сохранить девственность и чистоту. Это, конечно, в меньшей степени обязывает, чем обычный секс.

— Или если воспользуемся любезно предложенной Гретхен коллекцией презервативов.

— Почему презервативов? Разве у тебя нет резинового колпачка?

— Конечно, есть… Но разве можно пользоваться одним колпачком и с любовником, и с мужем?

— А одним и тем же влагалищем пользоваться можно?

И мы снова принимаемся гоготать. Внезапно оборвав смех, Джеффри указывает на постель и говорит:

— Так, может, пойдем?

А я думаю про себя: «Какого черта, у мужика волчанка, пациентов все равно уже отменили, а уж скольких неприятных минут нам стоило заполучить ключи.» Про кокаин мы уже благополучно забыли — если только он на самом деле существовал.

К моему удивлению, Джеффри оказался в постели не так уж плох. Он перестал хихикать, а сосредоточился на моей спине, потом стимулировал меня ртом, пока я не кончила три раза подряд, и в конце концов сам кончил в меня. В постели он раздумчив и нетороплив — потрясающий любовник! Жаль только, что у меня не было к нему никаких чувств. Кроме ощущения, что он умирающий человек. Но разве не все они таковы?

Мы встречаемся с Джеффри под навесом дома № 943 по Парк-авеню, приветствуя друг друга невинным поцелуем. На полпути между моим и его психоаналитиком — очень благоразумный шаг.

— Поедем в мой офис? Только чур в разных такси, — говорит он, озираясь по сторонам и от души наслаждаясь моментом.

— Зачем? — отвечаю я. — Было бы здорово, если бы Беннет увидел нас вместе.

— Но ты забываешь о Роксане! — он явно как на иголках.

Роксана — это его жена. Как все неверные мужья, он твердо верит в то, что она ангел и не догадывается ни о чем.

— Да, ты прав.

— И с каких это пор Беннет перестал тебя волновать? — спрашивает Джеффри. — Надеюсь, ты ему не рассказала про нас?

Сердце уходит в пятки. Господи, ведь рассказала. А обещала Джеффри, что буду нема, как рыба.

— Конечно же нет, глупенький, но после того, что Беннет рассказал мне, думаю, это не будет его так сильно волновать.

— Что там у вас стряслось? — с сочувствием спрашивает Джеффри.

— Расскажу, когда приедем к тебе.

У Джеффри (а мы все-таки рискнули поехать вместе) я рассказываю о нашем уик-энде в Вудстоке, и он проявляет искреннее сочувствие.

— Я всегда говорил, что Беннет — даже в теннисе садист, — говорит он наконец. — Что же ты теперь будешь делать?

— Уйду от него, — решительно заявляю я. — Не могу же я жить с лицемером. Одно дело — время от времени переспать с женщиной, но Беннет проявил необычайную жестокость. Ты знаешь, что он сказал мне, когда я вернулась домой после того ужасного отдыха в Вудстоке?

— Что?

— Я все время спрашивала его, правда ли это, что он был с женщиной, а он мне знаешь что отвечал?

Джеффри качает головой:

— Нет. Так что?

— Он говорил: «Твои фантазии лучше любых моих слов!» Ты можешь себе представить? То есть, я хочу сказать, если бы он признался: «Да, мол, спал с другой женщиной, я тоже человек», — или бы просто что-нибудь соврал, это, по крайней мере, было бы по-человечески. Но оставить меня наедине с моей фантазией… Это просто садизм. У меня и без того слишком богатое воображение, чтобы мучить меня всякими намеками. Он просто сводил меня с ума. Как в «Газовом свете». Додуматься только — так издеваться надо мной. Лучше бы уж до полусмерти избил.