Как работает мозг

Антропологи Брент Берлин и Скотт Атран выяснили, что народные таксономии во всем мире организованы по тому же принципу, что и система Линнея. Люди группируют все местные растения и животных в группы, которые соответствуют принятым в биологии «родам». Поскольку в определенной местности на каждый род обычно приходится только один вид, их категории обычно совпадают с принятыми в биологии «видами». Каждый род в народной биологии относится к той или иной «форме жизни» – например, к млекопитающим, птицам, грибам, травам, насекомым или рептилиям. Формы жизни, в свою очередь, могут быть животными или растительными. Классифицируя живых существ, люди не принимают во внимание внешние признаки; например, они объединяют в одну группу лягушек и головастиков. Свою группировку в классы они используют для того, чтобы рассуждать о том, как устроены животные – например, о том, кто из них с кем может скрещиваться.

Одним из лучших аргументов Дарвина в защиту эволюции был аргумент о том, что она способна объяснить, почему живые существа образуют иерархически организованные группы. Древо жизни – это генеалогическое древо. Представители одного биологического вида, по-видимому, отличаются одинаковой сущностью, потому что являются потомками одного общего предка, от которого она им и досталась. Виды образуют группы, которые, в свою очередь, образуют более крупные группы, потому что все они сформировались как ответвления от еще более ранних общих предков. Использовать в качестве критериев классификации черты внутреннего строения и эмбрионального развития более рационально, чем особенности внешности, поскольку они лучше отражают степень родства.

Дарвину пришлось бороться с интуитивным эссенциализмом его современников, потому что в своей экстремальной форме этот эссенциализм подразумевал, что виды не могут изменяться. У рептилии сущность рептилии, и она может эволюционировать в птицу не больше, чем число семь может эволюционировать в четное число. Даже в 1940-е годы философ Мортимер Адлер утверждал, что точно так же, как не может быть треугольника с тремя с половиной сторонами, не может быть и чего-то промежуточного между животным и человеком, поэтому люди не могли сформироваться в процессе эволюции. Дарвин указывал на то, что виды – это не идеальные типы, а популяции, представители которых варьируются; в прошлом они могли развиться и в промежуточные формы[354].

Сегодня мы ушли в другую крайность: в современной научной жизни слово «эссенциалист» стало едва ли не самым страшным ругательством. В естественных науках эссенциализм считается равносильным креационизму. В гуманитарных науках этот ярлык подразумевает, что получивший его человек поддерживает безумные идеи – например, о том, что пол не является социальным конструктом, что существуют универсальные для всех людей эмоции, что реальный мир на самом деле существует и т. д. В социологии «эссенциализм», наряду с такими терминами, как «редукционизм», «детерминизм» и «реификация», превратился в оскорбление, которым награждают любого, кто попытается объяснить мысли и поведение человека вместо того, чтобы в очередной раз их описывать. Мне кажется печальным, что слово «эссенциализм» стало ругательством, поскольку в сущности оно означает всего лишь обыкновенное человеческое любопытство, заставляющее нас выяснять, как устроены объекты природы. Именно эссенциализм лежал в основе успехов химии, физиологии и генетики, и даже сегодняшние биологи привычно соглашаются с эссенциалистской ересью, когда работают над проектом генома человека (ведь у каждого человека геном свой!) или открывают анатомический атлас (ведь все тела разные!)[355].

Насколько же глубоко коренится эссенциалистское мышление? Психологи Фрэнк Кейл, Сьюзан Гелман и Генри Уэллман взяли используемые философами мысленные эксперименты о естественных видах и предложили их детям. Предположим, что врачи взяли тигра, осветлили ему мех и пришили гриву. Кто это— лев или тигр? Семилетние дети говорят, что это по-прежнему тигр, а пятилетние – что теперь это лев. Данные результаты, если воспринимать их буквально, наводят на мысль, что дети постарше воспринимают животных с эссенциалистской точки зрения, а младшие дети – нет. (Что касается артефактов, дети ни в каком возрасте не воспринимают их с эссенциалистской точки зрения: если сделать так, чтобы кофейник выглядел как кормушка для птиц, дети точно так же, как и взрослые, скажут, что это кормушка для птиц.)