Как прое*** всё

Много позже, уже не от Тамары, я узнал, как черкесы потеряли свою родину. Это довольно поучительно. Оказалось, все случилось очень недавно, всего сто лет назад, ну, может, чуть больше. Всего сто лет назад черкесы жили на Кавказе. Никто, кроме них, жить там не мог, потому что, во-первых, на Кавказе свирепствовала малярия, а во-вторых, свирепствовали сами черкесы. Но потом русский царь посмотрел на карту и подумал – надо бы завоевать Кавказ, ведь там можно замутить курорт Сочи, столицу зимней Олимпиады. Идея была хорошая, но надо было что-то решать с черкесами. Царь бросил на Кавказ войска. Поначалу все складывалось не в пользу царя, а в пользу черкесов. Черкесы были свирепей сосланных на Кавказ русских декабристов, у которых были одни девки, Герцен да стихи на уме. Кроме того, черкесы знали козьи тропы, умело вели партизанскую войну, наконец, на их стороне воевали малярийные комары. Черкесы стали ебошить русских налево и направо. Но потом один из царских пиарщиков сказал, что знает, как надо поступить, чтобы победить черкесов. Русские войска сначала выявили всех стариков – черкесских садовников. Дело в том, что черкесы умели выращивать огромные сладкие персики. Они выращивали их на камнях, на глазах удивленных малярийных комаров. Русские убили всех садовников и выкорчевали все персики. Потом русские войска выявили священные рощи предков. У черкесов не было кладбищ как таковых. Когда они хоронили своих, на могиле сажали бук. Со временем таких буков стало много, целые рощи, потому что черкесы жили на Кавказе тысячу лет. Буковые рощи стали священными. Черкесы приходили в эти рощи, чтобы посоветоваться с предками, поговорить с деревьями. И деревья всегда с ними разговаривали, потому что они росли из их предков. Можно было вырубить рощи, но это был бы адский труд. Тогда вновь в дело вмешался пиарщик. Он сказал, что есть бюджетное решение. И скоро русские войска вырубили не сами рощи, а тех, кто умел говорить с деревьями. Это тоже были в основном старики. Так черкесы остались без персиков, которыми лакомился еще сам Одиссей, и без рощ. Говорить с предками они больше не могли, больше не могли с ними советоваться. И хотя оружие у черкесов еще оставалось, но в войне с русскими они стали просерать. Потому что все дело было в советах предков. И в персиках. Скоро черкесов всех перебили, а кого не перебили, тот соскочил в Турцию и там ассимилировался. Не стало черкесов. Остался от них только образ Бэлы в романе «Герой нашего времени». Оказалось, что если у народа отнять персики и рощи, народ исчезает. И не за тысячу лет, а меньше чем за сто. Просто лопается, как детский шарик.

А земли Кавказа стали российскими. Правда, потом русские сами захотели выращивать персики. Ведь все еще помнили, какими они были ништячными – черкесские персики. Русские сами ими лакомились, пока вырубали. Но ни у кого так и не получилось выращивать персики на Кавказе – не растут они, болеют, гниют, умирают, несмотря на удобрения, пестициды и давно побежденную малярию. Просто научить, как их вырастить, – некому. Нет садовников. Их закопали в буковых рощах. А буковые рощи есть, точнее, теперь они стали лесами. И никто не знает, какой из этих лесов раньше был священной рощей. Потому что разговаривать с деревьями никто не умеет. Всех, кто умел, закопали, и им теперь незачем разговаривать с деревьями, потому что они теперь и сами – деревья.

Можно было бы, конечно, каждый лес на Кавказе считать священной рощей. Но это отпугнуло бы туристов, потому что негде было бы жарить шашлык и баб. Так они и стоят теперь, тысячелетние священные рощи, и никому не говорят, что они священные. Тысячелетний опыт научил их, что так спокойнее.

Танец с саблями

Когда я ознакомился с родовым деревом Тамары, она предложила выпить коньяка и послушать джаз. Я согласился.

Мы стали пить коньяк и слушать джаз. Вскоре я стал синий. Княжна Тамара вместо Чарли Паркера поставила Арама Хачатуряна и стала учить меня танцевать танец с саблями. Сабель в ее доме было, как в армии Буденного, я выбрал две самые красивые и стал танцевать. У меня хорошо получалось. Я довольно ловко ходил на подогнутых пальцах ног, несмотря на то что они страшно хрустели и болели. Но я был синий и клал на боль. Когда дошло дело до вонзания сабель в пол, я пошел вразнос и искромсал часть паркета в квартире Тамары. Потом я устал. Сошел с пальцев ног и засобирался домой.

Тамара сказала, что она меня не отпускает. Я испугался, что все-таки она будет приносить меня в жертву своим черкесским кровям. И даже вынул из паркета саблю для самообороны. Но Тамара вдруг грациозно взмахнула клешней и рухнула на пол. Я бросился к ней. Она прошептала, что у нее все плывет перед глазами. Я ей сказал, что это нормально, просто она синяя и у нее вертолеты, так что если она хочет дать смычку, то может не стесняться. Она сказала, что она не хочет давать смычку, а хочет, чтобы я отнес ее на руках в спальню.