Как продать душу: Краткое руководство для светской львицы

— Да, путешествовал, только далеко не по курортам, — смеется Натаниэль. — Все больше по Афганистану, Усамабаду да по райским уголкам вроде Юго-Восточной Азии.

— Я видела в новостях.

Сплошное вранье. Попав случайно на новости, я тут же переключаю канал. Последний раз я смотрела новости еще до того, как стала участницей Программы улучшения качества жизни.

Натаниэль рассказывает такое, о чем ведущие ток-шоу никогда и не заикнутся. О рейдах и перестрелках. О смерти. Ненавижу разговоры о смерти. Я слушаю и думаю: «Хорошо, что это не у меня». Конечно, мне чертовски повезло — ведь меня выбрала Люси, — однако мне и в голову не приходило, что я и раньше, до продажи души, была счастливицей. Я носила дешевую обувь и без толку потела в спортзале, но ведь не голодала в хижине без ванной и не попадала под бомбежки в какой-нибудь четвертой стране, у которой и название-то не поевши не выговоришь.

Я кошусь на свои плетеные босоножки («Джимми Чу») и качаю головой. Нет, до встречи с Люси мне плохо жилось. В обществе потребления бухгалтерша не может считать себя счастливой.

— Расскажите о своих родных.

Я стараюсь перевести разговор в другое русло — надоело слушать о смерти.

— Знаете выражение «В семье не без урода»? Так вот я и есть этот самый урод.

Хм, уже неплохо. Он может пригодиться.

— И за что вас отлучили от семейного очага?

— За то, что я стал военным.

А где же убийство или хотя бы нанесение тяжких телесных повреждений? Стал военным, подумаешь! Такой поступок даже с натяжкой нельзя приравнять к продаже подруг за тряпки или за упругие сиськи.

— А ваши родители живы?

— Только мать.

— Она, наверное, беспокоится за вас — ведь вы можете погибнуть.

Относительно собственной мамули я почти уверена: если бы мне пришлось оказаться в подобной передряге, этому Макиавелли в юбке даже не понадобились бы таблетки от бессонницы.

— Моя мать считает, что карьера военного — недостойное занятие, — говорит Натаниэль.

— Но вы ведь думаете по-другому?

— Пока в мире идут войны, моя профессия востребована.

— Вы считаете, что война — это грязное средство, которое оправдывает благородная цель?

— Нет, я считаю войну просто средством восстановить справедливость.

У нас с Натаниэлем противоположные взгляды на жизнь. Видимо, он противоречит мне, потому что пытается справиться с неизгладимым впечатлением, которое я на него произвела, а может, это его способ ухаживать. Хотя, пожалуй, дело в другом: Натаниэль — хороший человек. Чего не скажешь обо мне.

— А когда вы уезжаете?

Я уже не стараюсь казаться вежливой. Натаниэль — как рождественская игрушка, которую я видела только на витрине, такой же чудесный и недосягаемый. Воображение разыгралось: вот мы с Натаниэлем прогуливаемся за ручку, вот он в моей постели…

— Месяца через два. Потом меня куда-нибудь зашлют.

— Хорошо, — говорю я.

А что хорошо-то? Сейчас Натаниэль должен назначить мне следующее свидание, но он молчит как рыба. Почему, ну почему мне не удалось логически подвести его к приглашению меня? Я тоже тупо молчу.

Молчание затягивается. Натаниэль раздевает меня взглядом — так какого черта он не назначает свидание? Ох, до чего же мне хочется еще раз увидеть, как при моем появлении у него вспыхнут глаза!

Нужно ему помочь. Совсем чуть-чуть. Пока приходилось использовать только тяжелую артиллерию — заклинания из категории «Утро после бурной ночи». Они не в счет — это жизненно необходимые чары. Другие мужчины сами приглашали меня на свидание, без дополнительных усилий с моей стороны.

Вот когда пригождаются возможности третьего уровня. Я на скорую руку сооружаю заклинание.

Резвый Амур, прохиндей и распутник,
Ну-ка, припомни-ка все свои плутни.
Пусть этот парень не сможет проти…
Чарам Прелестной Испорченной Ви.

На секунду мне кажется, что я промахнулась и вместо Натаниэля на свидание меня сейчас пригласит старый хрен, который давно уже пускает слюни за соседним столиком. Сердце чуть не выпрыгивает. Но нет, все получилось. Я легко-легко, нежно-нежно касаюсь руки Натаниэля.

Он вздрагивает, темные глаза становятся еще темнее и глубже, я в них тону.

Натаниэль сжимает мои пальцы, словно включает рубильник. По позвоночнику бегут миллионы электрических мурашек. О-о-о-о-о!!! Я могла бы и привыкнуть — в конце концов, я продала душу и за это ощущение тоже.

Натаниэль улыбается — смущенно, одним уголком рта.

— Простите, засмотрелся.

— Все нормально, — лепечу я.

— Когда я увидел, как вы бросились в пруд, у меня в душе все перевернулось. Никогда не встречал такой отважной девушки.

Черт, как стыдно! Девяносто процентов электрических мурашек моментально исчезают.

— Не будем об этом.

Натаниэль гладит меня по щеке.

— Не надо скромничать, Ви.

Впервые в жизни мне хочется показаться скромной.

— Неужели мой прыжок произвел на вас такое впечатление?

Я спрашиваю главным образом потому, что на самом-то деле я совсем не скромная.

— Конечно! Вы даже не хотели назвать свое имя журналистам!