Читаем Как править миром полностью

Реал-Мадрид задумчиво чешет в затылке дулом пистолета. Пистолет – это самое ценное, что у него есть. Он им гордится. Может быть, даже с ним спит.

– Я тоже люблю «Борцов за свободу». Ты фанат Бонго Хермана, и я должен тебя отпустить. – Он указывает пистолетом на Семтекса. – А ты останешься здесь.

Семтекс глядит на меня:

– Уходи.

Он трезво оценивает ситуацию. Если я уйду, я смогу привести помощь или по крайней мере опознать его убийц. Я сам не знаю, что на меня нашло, но я говорю:

– Я его не оставлю. Он тоже фанат Бонго Хермана. Он дал мне эту запись.

– Тебя никто и не отпустит. Пока нет денег, никто никого не отпустит.

Он говорит что-то на местном наречии, обращаясь к своей компании. Все трое ржут. Вполне очевидно, что Бонго Херман нам не поможет.

Я убеждаю себя, что хорошая встряска всегда идет только на пользу. Все проблемы отходят на задний план. Неоплаченные счета. То прискорбное обстоятельство, что у меня нет приличных штанов (потому что я ненавижу ходить по магазинам). Обида на Мямлю Милли, которая в этом году не пригласила меня на свою вечеринку. Каждый год Милли устраивает грандиозную гулянку для коллег с телевидения. Присутствие на этом празднике жизни не приносит никаких выгод, но если тебя туда не приглашают, это обидно. Я утешал себя мыслью, что приглашение потерялось на почте. Милли всегда сооружает совершенно безумные приглашения, пишет их на кукурузных лепешках или на ткани и рассылает по почте. Теперь все эти заботы и горести сошли на нет.

У меня был знакомый, перевоспитавшийся вор-карманник. Если он видел в общественном транспорте человека, явно убитого горем, он потихоньку крал у него кошелек, а потом возвращал: якобы кошелек выпал, и он его подобрал. «Они радовались. Почти все». Избежать неприятностей. Убедиться, что не перевелись еще честные люди. Это не может не радовать. Со мной тоже так было, буквально в прошлом месяце. Какая-то девушка догнала меня на улице и вернула десять фунтов, выпавшие у меня из кармана. Это было так трогательно и приятно, пока мне не пришло в голову, что, возможно, ощущение себя человеком, способным вернуть незнакомцу бумажку в десять фунтов, стоило для нее больше десяти фунтов. Одним словом – Лондон.

Видимо, у меня такое лицо, что у всех окружающих прямо руки чешутся меня подбодрять. Это бесит, потому что я не люблю, когда посторонние лезут в мои дела. Даже если мне грустно – а в большинстве случаев мне вовсе не грустно, – это вас не касается. В последний раз, когда какой-то левый мужик по-военному гаркнул мне: «Не унывать!» – я сказал, что у меня умерла жена. Вот прямо сегодня и умерла. Сказал и тут же об этом пожалел, потому что мужик двадцать минут изливался в сочувствии и настоятельно рекомендовал мне похоронную контору своего доброго друга.

Давайте договоримся: вы не лезете в мою жизнь, а я не лезу в вашу. Отан. Вспоминаем Геродота, берем пример с великого Отана и отходим в сторонку. Он не хотел быть царем Персии, не хотел править миром. Даже казни заклятых врагов отнимают у человека драгоценное время. Однако Отан не хотел никому подчиняться. Он хотел уклониться от мирской суеты, сохраняя богатство и славу. Легко избавиться от назойливого внимания окружающих, если живешь в лесной хижине на Оркнейских островах, но тогда не рассчитывай на богатство и славу.

* * *

На следующий день все тихо.

– Как-то тихо сегодня, – замечает Семтекс.

Тишина сгущается и оглушает. Ни Бонго Хермана, ни музыки, ни громкого ржания, ни разговоров. Реал-Мадрид не размахивал своим пистолетом уже несколько часов подряд. Мы чувствуем, что в доме, кроме нас, никого нет. И не было уже долго. Мы с Семтексом заглядываем в щель под расшатанной дверью: ни звука, ни движения, ни теней, ни чьих-то ног.

– Их здесь нет, – глубокомысленно заключает Семтекс. – Пора валить.

– Но они же не могли просто уйти.

– Может быть, они где-то снаружи. Наверное, думают, что эта дверь нас удержит. Вот сейчас и проверим. Со стульями ты расправляешься знатно, – говорит Семтекс. – Давай посмотрим, как ты расправишься с дверью.

Иногда лишний вес бывает очень кстати.

Ждем, будет ли отклик на мою борьбу с дверью. Плечо болит. Дверь была хоть и хлипкой, но все равно ощутимой. Ничего. В доме пусто. Похоже, здесь никто не живет постоянно. В комнате – два колченогих стула и старый обшарпанный стол. Наших вещей нет и в помине. На столе лежит красный искусственный член, двусторонний.

Это уже просто театр абсурда. Исчезновение похитителей особенно странно, если учесть, как им понравилось нас похищать.

Входная дверь тоже заперта, но я ее выношу со второго удара. Теперь плечо болит адски. Снаружи все тихо. Побег, можно сказать, состоялся, но проблема в том, что мы не знаем, куда бежать. У меня всегда было отличное чувство направления, и, опять же, я неспроста при всякой возможности устраиваю пробежки. Я хочу быть уверен, что в случае чего смогу убежать от опасности. Машины ломаются. Не всякий джип-внедорожник преодолеет иную местность. Но ноги всегда при тебе. Они отнесут тебя куда угодно. Ноги – поистине величайшее изобретение.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальный бестселлер. Первый ряд

Вот я
Вот я

Новый роман Фоера ждали более десяти лет. «Вот я» — масштабное эпическое повествование, книга, явно претендующая на звание большого американского романа. Российский читатель обязательно вспомнит всем известную цитату из «Анны Карениной» — «каждая семья несчастлива по-своему». Для героев романа «Вот я», Джейкоба и Джулии, полжизни проживших в браке и родивших трех сыновей, разлад воспринимается не просто как несчастье — как конец света. Частная трагедия усугубляется трагедией глобальной — сильное землетрясение на Ближнем Востоке ведет к нарастанию военного конфликта. Рвется связь времен и связь между людьми — одиночество ощущается с доселе невиданной остротой, каждый оказывается наедине со своими страхами. Отныне героям придется посмотреть на свою жизнь по-новому и увидеть зазор — между жизнью желаемой и жизнью проживаемой.

Джонатан Сафран Фоер

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги