Как править миром

– Нет, я не в ответе. Знаешь что? Приезжай в Лондон, и я помогу тебе их убить. Помогу с удовольствием. Любой налогоплательщик тебе поможет.

Я думаю, может, сказать Пискле, что Циклон Энни – глава британской разведки и что я могу дать ему ее домашний адрес? Предложить помощь в похищении? Они, конечно, проверят ее и скажут, что это просто старая кошелка, которая снимает скучные программы о проблемах здравоохранения, а я скажу: да, это отличное прикрытие. Однако если я сдам ее прямо сейчас, то получится неубедительно. Лучше подождать до завтра.

Стараюсь не думать о том, что во всем виноват Семтекс. Это не самая продуктивная мысль. Я обещаю себе, что если вы выберемся из этой передряги и вернемся домой, я собственноручно его придушу. Доставлю себе удовольствие. Гнев и отчаяние – вот наши главные враги. Человек беспрестанно воюет с собой, и это очень выматывает.

Я составляю мысленный список дел. Первый пункт: выбраться на свободу. Я опять вспоминаю своего дядю Джо, который выжил в тяжелейших условиях в тяжелейшей войне. На данный момент, если не считать унижений, которые, кстати, немногим хуже тех, что мне приходится терпеть от Джо’на, самое худшее, что со мной произошло, – мне в живот тыкнули дулом короткоствольного автомата.

Нас загоняют обратно в погреб.

– Вы, наверное, хотите пить, – говорит Пискля. С виду он очень грозный, и я и вправду его боюсь, но этот его детский голос… Между собой мы с Семтексом называем его Писклей. Может быть, он такой бешеный именно из-за писклявого голоса? Он ссыт в кувшин и оставляет кувшин в погребе. – Если вы захотите пить, попросите воды.

Наши первые похитители были опасны, как опасны любые безмозглые подростки пьяной субботней ночью в кебабной, но вторые – по-настоящему страшные люди. Тем хотелось поржать и разжиться деньгами. Эти просто меня пугают. Я хочу пить, но пока не критично. Через пару часов, когда я начинаю всерьез задумываться, очень ли будет противно пить мочу, нам дают воду. Моча в кувшине – это такая шутка.

– Мы гордимся своим гостеприимством, – говорит Пискля.

Все гордятся своим гостеприимством, куда ни плюнь. Все хотят править миром.

Нам швыряют какие-то окаменевшие леденцы. Возможно, это действительно гостеприимство. С моей точки зрения, это старые просроченные конфеты, которые долго валялись в буфете и никто их не ел, но кто знает? Возможно, это какие-то дорогущие местные деликатесы.

Памятуя слова дяди Джо, я сосу леденец с фруктовым, но не поддающимся идентификации вкусом. Интересно, станет ли Семтекс вопрошать вслух, как именно были сделаны эти конфеты и не использовались ли при их производстве продукты животного происхождения? Но он молча берет леденец и отправляет его в рот. Это и будет наш основной рацион? Одного журналиста, похищенного в Ираке, несколько месяцев кормили хлебом, и только хлебом. Наконец ему удалось уговорить похитителей, чтобы они накормили его нормальной едой, раз уж они такие все из себя праведные и принципиальные. Они заказали ему масгуф в дорогом ресторане. На следующий день он скончался от пищевого отравления. Потом были споры и взаимные обвинения, кто виноват и скажется ли смерть пленника на размере выкупа.

Многие противоправные поступки совершаются просто от скуки. Уличное хулиганство и джихад – это по сути одно и то же; ты изобретаешь новые способы умерщвления ближних, потому что в местном кинотеатре идет сплошное дерьмо, а если ты настоящий ревностный джихадист, тебе и вовсе запрещено посещать кинотеатры. Сколько раз можно прочесть Коран? Там нет никаких зрелищных автоаварий. Нет ни начала, ни середины, ни конца. Только советы, что делать с третьей женой. Сборник каких-то мучительных скитаний. Там ничего не происходит. Все содержание Корана можно выразить в трех словах. Ладно, не в трех, а в четырех. Бог один. Будь хорошим.

Я однажды пытался читать Коран, в багдадском отеле, где застрял на несколько дней, мучаясь от безделья. У евреев истории интереснее. Может, поэтому евреи и заправляют в Голливуде. В Библии есть секс и насилие. Избиение бичом. Иисус избил менял в храме.

Разумеется, подростковая преступность на улицах Лондона уже не представляет серьезной проблемы, потому что теперь у детишек есть неограниченный доступ к компьютерным играм и порнографии высокой четкости воображения. Дрочи – не хочу.

* * *

Пискля восседает за крошечным столиком, положив перед собой автомат. Я стараюсь не придавать этому слишком большое значение; во многих частях света, скажем, в Далласе или Вазиристане носить оружие так же нормально, как носить брюки. В комнате два пустых стула. Нам с Семтексом велят садиться.

Пискля достает колоду карт. Замысловато тасует, демонстрируя свои умения.

– Мы с вами сыграем в покер. Сыграем в покер на ваши жизни.

– О’кей, – говорит Семтекс.

Он и вправду готов играть, псих ненормальный. Я знаю, что он считает себя крутым игроком в покер.