Помню смешной случай, когда автор написал, что герой чувствует себя бабочкой, приколотой к гербарию. Понятно, что в голове у автора «что-то такое естественно-научное, коллекция, в общем» было названо единственным (очевидно) знакомым ему словом — «гербарий». Но сравнивать героя с засушенным цветком показалось не вполне корректным. Оно и так: засушенный цветок традиционно вызывает определенные ассоциации (давно минувшее свидание, привядшие чувства, воспоминание элегического порядка — так, Джемма хранит засушенный цветок, который ее умерший муж, синьор Болла, держал в руке во время похорон). Коллекция бабочек — другая ассоциация: некое живое существо было поймано, умерщвлено, насажено на булавку, помещено под стекло для изучения. «Коллекцию бабочек» автор выбрал для своей метафоры правильно, но, не зная, как она называется по-научному и когда вообще в музее, взял первое попавшееся, более-менее подходящее слово «гербарий».
Еще пример: автор пишет, что у героини родители погибли в автомобильной катастрофе. А абзацем ниже выясняется, что это было ДТП — они переходили улицу, и их сбила машина. Когда автомобильная катастрофа — сталкиваются автомобили, взрываются, ломаются, много осколков, обломков, стекол, на худой конец — помятые автомобильные бока. То есть это такая катастрофа, которая катастрофа для автомобилей. А когда машиной кого-то сбило, это дорожно-транспортное происшествие, трагедия, беда, но отнюдь не катастрофа. Не для автомобиля. Только для человека.
Оба приведенных примера взяты не из рукописей дилетантов, а из напечатанных книг. Не понимаю, в какую сторону смотрел редактор. Или, если редактор смотрел в правильную сторону, — почему автор не захотел слушать? В результате имеем то, что имеем.
Когда текст хорош, читатель склонен прощать автору подобные нелепости. Но основное правило таково, что автор, допускающий подобные нелепости, редко создает по-настоящему хорошие тексты.
В фэнтезийном мире есть свои тонкости. Например, автору хорошо бы знать различия между магом, волшебником, чародеем, заклинателем, чернокнижником. Точнее, существуют эти различия в данном мире или их нет? Необходимо определить это для себя с самого начала и использовать терминологию аккуратно. Особенно это касается «чернокнижника», поскольку предполагает наличие некоей «книги». Если ваш маг не пользуется при создании чар книгами, то его так лучше не называть.
Похожие слова:
Карающий — карательный
Лебединый — лебяжий
Заразительный — заразный
Оглушающий — оглушительный
Семь — семеро («За эти семеро суток я не видел ни одной звезды»)
Две — двое
Эти слова, вроде бы, всем известные, неопытные авторы, как ни странно, часто путают.
Сходная ситуация — с глаголами, которые требуют определенных существительных. На сознательном нарушении этого правила строятся выражения «причинить пользу», «нанести добро». На самом деле такие ошибки совершаются гораздо чаще, чем мы замечаем.
Примыкает к этой серии ошибок типичное нарушение правил пользования предлогами: «оплатите за проезд» — часто слышим мы в трамвае. «Плата за проезд» — «оплачивать проезд»; происходит смешение, результат — ошибочное употребление предлога. В устной речи допустимо, в письменной — нет.
Другие примеры.
«Я не хочу объясняться с тем, почему они должны уйти». Здесь автор смешивает: «Я не хочу объясняться (давать объяснения) насчет данного решения» и «Я не хочу разбираться с…» Слова «объясняться» и «разбираться» здесь близки по смыслу, они были перепутаны.
«Люди, страждущие разобрать ваши ошибки». На самом деле — «жаждущие». Тут еще проще, лечится обычной заменой слова.
Редактор исправит ошибочную фразу автору. Если у автора будет редактор. И если этот редактор окажется достаточно внимательным.
Но вообще лучше бы следовать любимому правилу мафии: если хочешь, чтобы что-то было сделано, — делай это сам.
Потому что — вдруг никакого редактора не случится? вдруг рассказ пишется просто для сетевого конкурса? И среди ценителей попадется какой-нибудь сноб, вроде меня, который уж конечно не преминет покусать вас за подобную небрежность?
Нет уж, отслеживайте сами, здоровее будете.
Есть совсем забавная штука, она называется «проверкой на вшивость».
Дело в том, что русский язык… «вшивый». Суффикс такой в нем есть — «вши». Но это ничего, раньше-то, во времена «юсов малых и больших», он был еще и гнусавый…
Не то чтобы я категорически настаивала на том, чтобы в тексте поменьше было слов с этим самым суффиксом. Куда от него деться, если он существует: «бывший муж», «следивший за ним сыщик», «не слышавший его слуга» и так далее. Но использовать их пореже — да. Не использовать много «-вшей» в одном предложении — хорошо бы.
Я всегда считала, что мой внутренний метроном и мой внутренний камертон работают если не идеально, то, во всяком случае, прилично. Я отдаю себе отчет в том, как звучит мой текст, какой в нем ритм и насколько хорошо этот ритм держится.