Как накормить диктатора

Скажу тебе вот что: все, чем я потом занимался у Фиделя, ничто по сравнению с тем, как нам доставалось у Че. Он был безумно требовательный. Если ему что-то не нравилось, он костерил нас на чем свет стоит. Фидель если и критиковал, то спокойно, и это означало, что у тебя есть шанс все исправить. Вот если ты напортачил, а он не говорил ничего, второго шанса ты не получал.

Но тогда я еще не был знаком с Фиделем, только слушал рассказы о нем. El Comandante — Команданте. Или el Jefe – Шеф, Командир. То и дело кто-то рассказывал, какой он храбрый, какие замечательные он произносит речи. Я завидовал каждому, кто знал его лично. Кто мог подумать, что я полжизни проведу рядом с ним? Что он станет мне ближе, чем родной отец?

Уж точно не я.

Два повара

Они пьют ром, играют в карты, подзывают свистом собак, ковыряют в носу, стоят в очередях: за такси, за рыбой, за сахаром или мукой. Рокочущие древние автомобили развозят их по окраинам города, где проститутки живут вперемешку с монахинями, рыбаки – с букинистами, а любовники – с теми, кого уже некому обнять. Они продают цветы, стригут волосы, покупают мясо или только кости, или только куриные лапы.

– Я приготовлю из них превосходный суп! – говорит одна старушка, когда я фотографирую, как она несет такую добычу домой. – Заходи ко мне, попробуешь!

Мы улыбаемся друг другу, хотя стоит мне подумать, что, скорее всего, она не ела ничего лучше куриных лап со времен Революции, как улыбка моя тускнеет.

Я люблю смешиваться с толпой в Гаване. Люблю идти вместе с людьми среди ветшающих домов, десятки из которых каждый год исчезают навсегда; среди прилавков, на которых худосочные цыплята соседствуют с пузатыми помидорами и сочными манго. Люблю стоять с кубинцами на площадях, где они общаются по интернету с родственниками, сбежавшими в Майами (в Гаване хот-споты есть всего в нескольких местах, а цена на интернет заоблачная). Они показывают друг другу детей. Расспрашивают о здоровье, работе, бабушке, дедушке. Во время таких бесед часто раздается смех.

А еще чаще плач. Ведь под позолотой из рома, самбы и сигар прячутся тысячи трагедий.

Еще здесь прячутся спецслужбы, которые следят за приезжими журналистами и желающими пообщаться с ними кубинцами. В 2006 году, впервые оказавшись в Гаване, я как-то присел на лавочку в парке неподалеку от гаванского Капитолия – точной копии вашингтонского, напоминающей о тех временах, когда Куба и Соединенные Штаты дружили. Наступил вечер, птицы пели как сумасшедшие. Рядом со мной присел старичок в потертом костюме, с виду чиновник на пенсии или бухгалтер. Я сидел на одном конце лавки, он на другом. Не глядя на меня, он покачал головой и произнес всего одну фразу: “Мы здесь живем как скоты”.

И вдруг из кустов прямо перед нами выросли два полицейских в штатском. Они проверили наши документы. Мне паспорт вернули и велели уходить. А старичка забрали. Когда я попытался протестовать, меня грубо оттолкнули. Я так и не узнал, что с ним случилось.

Поэтому, когда я отправляюсь на Кубу искать повара Фиделя Кастро, я знаю, что мне придется соблюдать осторожность. Я должен думать и о себе, и о людях, с которыми буду общаться.

Мне на помощь приходит американский президент Барак Обама: весной 2016 года он прибывает на Кубу с историческим визитом, первым со времен Революции Фиделя. – Поезжай на остров в то же время, что и он, – советует мой коллега Хуан, кубинец, живущий в Польше. – Все наши гэбэшники будут гоняться за гэбэшниками из Штатов. До тебя никому не будет дела.

Возможно, он прав. В Гаване я приземляюсь ровно за неделю до визита Обамы.

Столица Кубы сильно изменилась со времен моего последнего визита: появилось множество новых кафе, а в самом модном заведении табличка районного Комитета защиты Революции висит возле входа в туалет. Еще пару лет назад, когда вся Куба ревностно защищала достижения Революции, такое было немыслимо. Я свободно передвигаюсь на такси (раньше я мог взять только такси с лицензией на перевозку иностранцев), а моя единственная забота – не дать обобрать себя до нитки, потому что кубинцы изо всех сил пытаются сократить экономическую дистанцию, отделяющую их от остального мира. Я говорю с кем хочу, никто не арестовывает никаких старичков, а люди смело и открыто критикуют братьев Кастро. Я потрясен.

– Пока ты критикуешь, но не пытаешься ничего поменять, тебя не трогают, – объясняет Мигель, друг моих друзей, отец которого был важным деятелем коммунистической партии в Гаване. – Мало у кого осталось сил и желания защищать социализм. У меня уж точно нет.

Благодаря покойному отцу у Мигеля много связей. Он помогает мне искать повара Фиделя.

– Лучше всего искать через других поваров, – предлагает Мигель.

Он прав.

И мы идем ужинать в один из лучших ресторанов Гаваны. Наслаждаемся изумительной говядиной с овощами в окружении колониальной мебели и в облаке дыма от дорогих сигар. Покончив с говядиной, Мигель приглашает за наш столик хозяина ресторана, с которым, по его словам, они знакомы сто лет.