Как мы умираем 1

Было решено, что необходимо решить возможный кризис веры Бриджит (попросить прийти священника); объяснить сыну Наны ее неоптимистичный прогноз (я или главврач хосписа можем с ним поговорить); решить бытовые вопросы Амы (отправить врача домой); и всем, кто еще не видел амариллис, нужно срочно на него посмотреть.

В этот вечер я работаю на вызовах. Несмотря на поздний

час, я согласилась встретиться с семьей пациента, который

умирает, – сегодня после 25-часового перелета приедут его

родственники из Австралии. Главврач хосписа тоже задерживается на работе, заботясь об ужине для них по прибытии.

Он сидит вместе с командой отделения, которая обсуждает

амариллис.

– Это просто странно и противно! – говорит Аманда, одна

из старших медсестер. – Я не знаю, во что он там превратит-ся, но сегодня заметила, что он тянется к солнцу. Тьфу!

Али, младшая медсестра, начинает хихикать.

– А ты, – потрясенная Аманда грозит пальцем Али, – ты

даже не знаешь, о чем мы говорим, ты еще слишком мала!

Слезы текут по лицу Али. От смеха она начинает икать, когда отвечает:

– Мэнди, это 1980-е, а не 1940-е! А я медсестра!

Главврач хосписа заинтригован – частично амариллисом, частично – подшучиванием в офисе отделения.

– Я всегда думал, что вы все такие высоконравственные

святоши, – пробормотал он, и Али судорожно рассмеялась.

В дверь кабинета стучат, и сквозь стекло я вижу взволно-ванное лицо сына Наны. Медсестры переключаются на профессиональный режим, и я открываю дверь.

– Доктор, мне сказали, что вы хотели меня видеть, – говорит он. – И мне тоже нужно кое о чем вас спросить.

– Да, мне хотелось бы пообщаться с вами, – отвечаю я, и мы вместе идем на кухню для посетителей, чтобы сделать

чай и взять его с собой.

На кухне зал держит комик. Мужья Амы и другой пациентки смеются над его комментарием, соглашаясь выйти на

улицу покурить. Я завариваю чай для сына Наны, пока он

наблюдает за удаляющимися спинами курильщиков.

– Вы хотите пойти с ними? – спрашиваю я. – Я буду здесь

еще какое-то время, если хотите сначала покурить.

Иногда все, что нужно человеку, – это покой, отдых, принятие. Однако некоторые самостоятельно от этого

отказываются, умалчивая от родных свои проблемы и

терпя их излишнюю активность и энтузиазм.

Он мрачно кивает головой, будто знает, о чем я собираюсь

сказать.

Мы сидим в офисе и смотрим друг на друга поверх яр-

ких чашек. Этого человека, которому сейчас за 70, все еще

защищает и оберегает его умирающая мать. У него была целая жизнь, чтобы научиться справляться с трудностями, но

она отчаянно сопротивлялась тому, чтобы он узнал, насколько серьезна ее болезнь. Только сегодня мы смогли получить

разрешение откровенно поговорить с ее семьей, отчасти для

того, чтобы она меньше уставала от их энтузиазма ее раз-влечь. Интересно, с чего начать.

– Вы хотели что-то спросить? – говорю я.

Он ставит чашку на стол.

– Да, я хотел узнать, умирает ли она, – внезапно спрашивает он. Господи, оказывается, он заметил больше, чем мы

думали.

– Интересно, что побудило вас задать этот вопрос? – начинаю я, прощупывая направление разговора.

– Бриджит.

– Бриджит? Как?

– Мама спала, когда я приехал сегодня, поэтому я вышел

поговорить с Бриджит. Она спросила, заметил ли я, что у

мамы стало меньше энергии в последние дни, чего я не замечал. Бриджит сказала, что это закономерность, которую она

видит. Меньше энергии. Больше сна. Потеря сознания, затем

смерть. Она видела это очень много раз и знала маму до этого. Бриджит спросила меня, готовы ли к этому дети… – он

замолкает и смотрит на свои руки.

Wow! Сеть в действии. Бриджит сделала всю мою работу.

– Что ж, это то, о чем я хотела с вами поговорить, – отвечаю я. – Что вы чувствуете по поводу слов Бриджит?

– Не знаю. Я никогда не видел умирающего и не знаю, чего

ожидать. Но определенно она чувствует себя хуже, правда?

Ее лицо опадает, она не может стоять, ее руки более искрив-лены и стали жестче. И говорит она все меньше. Кажется, все

это складывается в одно… – он проглатывает ком в горле, складывает руки в замок и умоляюще смотрит на меня.

Я не могу обещать ему счастливого конца. Он хочет,чтобы я убедила его в том, что он ошибается. Но то, что

он заметил, – первые шаги ее путешествия.

– Вы правы, – отвечаю я, он отворачивается и моргает. –

Если оглянуться назад и сравнить ее состояние с предыдущим месяцем, что вы скажете?

– Определенно стало хуже.

– А если взять предыдущую неделю?

Он качает головой и говорит:

– Да, даже на предыдущей неделе было лучше. Не понимаю, почему не видел этого.

– Это сложно признать, когда дело касается того, кого вы

очень сильно любите. Вы видите человека, не анализируя, что он может или не может сделать.

Он вытирает глаза.

Пока он пытается переварить сказанное мной, наступает

тишина. Затем он опирается руками на колени, выпрямляет

спину и спрашивает:

– Сколько времени ей осталось?

Ненавижу этот вопрос. На него практически невозможно