Как карта ляжет

После отъезда матери Надя замыкалась и два дня молча ходила по комнатам, беспокойно теребя крестик на шее. Бабушка вздыхала, глядя, как внучка мается, но ничего поделать не могла.

Чтобы хоть как-то развеселить внучку, Евдокия выводила её во двор и занимала хозяйством. Давала пшено, просила мыть поддоны для воды, и Надя с радостью кормила и поила бабушкин птичник.

Особенно ей нравились жёлтые пушистые цыплята, маленькие и беспомощные, они бегали за мамой наседкой и пищали наперебой.

– Пы мэ ы, – пыталась повторить Надя и весело смеялась.

Рано утром девочка убегала из дома, чтобы посмотреть на их мирную, уютную жизнь. Тихо, на цыпочках, подходила к окну, медленно открывала створки и через заднее окно, чтобы не будить Евдокию, выбиралась во двор. Слышался скрип ставен, и чуткая бабушка просыпалась.

– Кто здесь? – Евдокия бросала взгляд на внучку. – А, это ты, шалунья. И опять через окно. Что ж с тобой делать-то? – девочка улыбалась, но ничего не говорила в ответ.

Однажды, когда Надя была во дворе, приехала мама. Не в субботу, а в обычный будний день. Приехала не одна, с новым мужем.

– Ма, ты в хате? Или во дворе? – входная дверь распахнулась, и в комнату вошла Татьяна, а следом за ней – мужчина средних лет, одетый в спортивный костюм на молнии.

– Здесь я, – услышав дочь, Евдокия выглянула из сеней и обеспокоенно посмотрела на гостя. – А мы тебя в субботу только ждали.

– На тебя не угодишь! Знакомься, это Дима, мой муж. Я теперь у него в магазине заведующей работаю, – Дмитрий бесцеремонно прошёл к столу, накручивая на пальце брелок от автомобиля. Взял стул, поставил в центр комнаты и уселся на него.

– Ну вот и хорошо, вот и славно, – бабушка начала суетиться, собирая на стол угощенье. – Заберёте Надюшку и будете жить одной дружной семьей. Авось и речь у неё пойдёт на поправку. А то, не ровен час, скоро в школу идти, а она как телёнок – всё «мы» да «гы».

– Вот об этом мы и приехали с тобой поговорить, мам. Нам сейчас ребёнок ни к чему, понимаешь? И потом, может, у нас с Димой свои, нормальные дети будут, а Надей… ей же заниматься надо. У меня должность вон какая ответственная, документы на мне, печать… Кстати, где она у тебя? Мы ей тут вот подарок привезли. Я Диме сказала, что не надо её баловать, в деревне живности и так навалом, но он меня уговорил, – Таня открыла переноску, которую всё это время держала в руках, и выпустила на пол лохматую серую кошку. Та, обнюхав незнакомое помещение, стремглав выбежала из дома на улицу.

Евдокия хотела что-то сказать, но потом, посмотрев на дочку, покачала головой, не решившись говорить при постороннем человеке. Всё это время девочка была во дворе и, замерев возле открытого окна, смотрела на происходящее в комнате. Чувствуя нарастающую тревогу, она видела, как мама нахмурилась, как заплакала бабушка, как здоровый бородатый мужчина подошёл к маме и положил руку ей на плечо. Мама начала что-то громко говорить, но Надя её совсем не слышала: в ушах шипело, как будто всё происходящее она видела по телевизору.

Девочка побежала в дом, чтобы настроить изображение и обнять маму. Но, увидев выбежавшую навстречу серую кошку, в растерянности остановилась и с опасением посмотрела на входную дверь, не решаясь войти.

Услышав во дворе птичий гомон, девочка побежала к сараю. Там, среди пушистых пищащих комочков, она заметила серую кошку. Лохматое животное сердито урчало и цепко держало лапами одного из цыплят. В зубах виднелась свесившаяся набок головка и жёлтый клювик. Надя с криками бросилась на кошку, пытаясь вырвать птенца из её зубов. Выплюнув добычу, кошка тотчас же убежала.

Прижимая к себе маленькое бездыханное тельце, Надя вбежала в дом и положила цыплёнка на кровать к бабушке. Та сидела у окна и не отрываясь смотрела на портрет мужа, висевший на стене.

– Мэ ваа на уу, – девочка взволнованно пыталась объяснить бабушке, что произошло во дворе.

– А, Надя… внученька, что случилось? – бабушка пыталась разобрать речь Нади. Та махала руками, а потом подбежала к своей кровати, на которой были разбросаны игрушки, и пыталась там что-то найти. Не найдя нужного, девочка залезла под кровать так, что торчали одни сандалии.

Через секунду Надя торопливо вылезла из-под кровати, держа в руке резиновую грушу из детской аптечки. Засунув узкий конец в клюв птенца, девочка сжимала грушу, пытаясь вдохнуть в него воздух, но цыплёнок не подавал признаков жизни. Бросив грушу, Надя кинулась к столу. Отщипнув хлебный мякиш, она стала совать скатанный в руках комочек в бледный мизерный клювик. У девочки это плохо получалось, и она отчаянно стала звать бабушку.

– Ба а у а…. Ба а у а! – Надя гладила цыплёнка руками и горько плакала.

Сзади подошла бабушка, села рядом и обняла внучку.

– Я здесь, моя хорошая. Здесь, моя милая. Я твоя бабушка. А ты моя золотая девочка. Только моя, – Евдокия посадила девочку на колени и, покачивая её, начала петь колыбельную. Постепенно Надя успокоилась и крепче прижалась к бабушке.