Как испортить хороший текст. От кульминации до финала

⊲

Пришла сырая зима. В два часа уже зажигали электричество, снег за окнами становился синим. Уличные фонари желтели, гортензии на столиках оживали и покрывались в свете лампочек слабым румянцем.

Так писал Константин Паустовский в 1963 году, вспоминая начало своей писательской карьеры сорок лет назад. Текст отредактирован до предельной краткости. Фразы сжатые и ясные. Каждое слово на месте, нет ни одного лишнего, а оставшиеся рисуют для читателя зримую картину.

⊲

По утрам в столовой было пусто, пахло только что вымытыми полами и паром. Окурки из вазонов были убраны. Шипело старое отопление. За окнами над Замоскворечьем наискось летел вялый снег.

Описание воздействует на разные чувства читателя – зрение, обоняние и слух, – как у Семёна Гехта. Нет никаких косых лучей заходящего солнца, над авторами которых издевался Иван Бунин…

…а дальше Паустовский вспоминает об уроке, который преподал ему выдающийся редактор своих и чужих тестов.

⊲

Неожиданно вошёл Бабель. Я быстро накрыл исписанные листки газетой, но Бабель подсел к моему столику, спокойно отодвинул газету и сказал:

– А ну, давайте! Я любопытен до безобразия.

Он взял рукопись, близоруко поднёс к глазам и прочёл вслух первую фразу: «Вам, между прочим, не кажется, что этот закат освещает отдалённые горы, как лампа?».

Когда он читал, у меня от отчаяния и смущения похолодела голова.

– Это Батум? – спросил Бабель. – Да, конечно, милый Батум! Раздавленные мандарины на булыжнике и разноголосое пение водосточных труб… Это у вас есть? Или будет?

Этого у меня в рассказе не было, но я от смущения сказал, что будет. Бабель собрал в уголках глаз множество мелких морщин и весело посмотрел на меня.

– Будет? – переспросил он. – Напрасно.

Я растерялся.

– Напрасно! – повторил он. – По-моему, в таком деле не стоит доверять чужому глазу. У вас свой глаз. Я ему верю и потому не позаимствую у вас ни запятой. Зачем вам рассказы с чужим привкусом? Мы слишком любим привкусы, особенно западные. У вас привкус Конрада, у меня – Мопассана. Но мы ведь не Конрады и не Мопассаны. Да, кстати, в первой фразе у вас есть три лишних слова.

– Какие? – спросил я. – Покажите!

Бабель вынул карандаш и твёрдо вычеркнул слова. «Между прочим», «этот» (закат) и «отдалённые» (горы). После этого он снова прочёл исправленную первую фразу:

– «Вам не кажется, что закат освещает горы, как лампа?». Так лучше?

Не надо писать рассказов «с чужим привкусом».

Чехов и Бабель учились у Мопассана, Горький – у Чехова и Короленко; Паустовский, по мнению Бабеля, – у Джозефа Конрада… Все учились у всех, но тексты каждого мастера имеют свой собственный, индивидуальный вкус. Редактирование усиливает это достоинство, избавляет написанное от лишних слов и превращает хороший текст в произведение литературы.

Как редактор добавляет тексту вкуса?

Вкусными деталями.

Долгая история «Ромео и Джульетты» здесь уже была упомянута. Началась она за триста лет до Шекспира. В текстах многочисленных версий трагедии рассыпаны подробности, которые позволяют, например, вычислить дату рождения Джульетты.