Как испортить хороший текст. От кульминации до финала

В интернете хватает предложений помощи от авторов, которые называют себя писателями. Опасность самозваных гуру – в их квалификации, а вернее, в её отсутствии. Можно вспомнить недавно процитированные рассуждения такого гиганта мысли – о «четырёх годных романах в год». Даже если помощь предложена искренне, ущерб от неё оказывается больше предполагаемой пользы. Хотя и польза не исключена. Как повезёт.

Опытные писатели, между которыми сложились добрые отношения, обращаются друг к другу с просьбой взглянуть на новый текст свежим глазом. Профессиональное мнение коллеги может помочь с дальнейшей редактурой или утвердить писателя в собственной правоте. «Нет, сударь, я не дам хоть строчки переправить», – говорил Сирано де Бержерак, заглавный герой самой известной пьесы Эдмона Ростана. Но говорил после того, как сам сделал редактуру: он лишь не хотел чужого вмешательства в свой текст.

Начинающие авторы – особенно из молодёжных творческих компаний, литературных кружков и объединений, где одновременно что-то пишут все, – зачастую обмениваются написанным, как давным-давно делали Александр Кушнер с Иосифом Бродским: «Он приходил ко мне на Петроградскую, на Большой проспект, я к нему на Литейный, он читал стихи, а я ему свои…»

Это приносит пользу, если редактор настроен благожелательно; если он действительно хочет помочь, а не самовыразиться в критике, и если, читая текст приятеля, он замечает ошибки, которых не заметил в собственном тексте.

На профессиональном уровне такая помощь организована в крупных издательствах. Там существует практика внутренних рецензий, когда одни писатели читают тексты других и составляют перечень того, что помешало насладиться чтением в полной мере…

…но, как и в случае с редакторами, не каждый писатель готов стать рецензентом. Во-первых, его основная профессия всё же писать, а не разбирать написанное другими. Во-вторых, чем сильнее писатель, тем более индивидуально настроен его внутренний камертон, и чужой текст – даже очень удачный – может просто не попасть в резонанс. Тем не менее внутренняя рецензия в издательстве АСТ способствовала публикации романа «1916 / Война и мир», а вскоре успешной книгой заинтересовались европейские издатели.

Константин Паустовский благоговел перед Иваном Буниным и в 1917 году обращался к нему за рецензией своих ранних произведений. Тридцать лет спустя, уже как маститый автор, он опубликовал сборник рассказов и получил от Бунина открытку:

⊲

Дорогой собрат, я прочел Ваш рассказ «Корчма на Брагинке» и хочу Вам сказать о той редкой радости, которую испытал я: если исключить последнюю фразу этого рассказа, он принадлежит к наилучшим рассказам русской литературы.

Уважительное обращение и столь высокая оценка от лауреата Нобелевской премии – бальзам на писательское сердце. Но в особенности примечательно здесь упоминание лишней фразы. Паустовский её не писал: финал без спроса прицепил к рассказу редактор в издательстве – и этот крошечный чужеродный довесок сразу бросился в глаза профессионалу Бунину.

В 1864 году редактор журнала «Эпоха» Фёдор Достоевский получил по почте рукописи двух рассказов. Автором значился Юрий Орбелев. Фёдор Михайлович в ответном письме по-доброму разобрал ошибки начинающего литератора и прибавил слова, которыми до сих пор потчуют школьников: «Учитесь и читайте. Читайте книги серьёзные. Жизнь сделает остальное».

Опытный писатель и редактор был уверен, что рассказы вышли из-под пера юной барышни. В самом деле, автором оказалась девятнадцатилетняя Анна Корвин-Круковская – генеральская дочка, получившая блестящее образование; старшая сестра Софьи Корвин-Круковской, которую все знают и любят как первую русскую женщину-математика Софью Ковалевскую.

Двадцать три года разницы в возрасте не стали помехой нежным чувствам писательницы и редактора, но свадьбе помешала категорическая разность мировоззрений. Позже оба вспоминали об этом с грустью. Однако Фёдор Михайлович и Анна Васильевна продолжали дружить. Он сделал её прототипом Аглаи в романе «Идиот», забросил идеи социализма, за которые едва не был расстрелян, и переметнулся к славянофильскому монархизму. Она вышла замуж за француза, переехала в Париж, где стала активисткой Парижской коммуны, а когда коммунаров приговорили к бессрочной каторге, спаслась, бежав из тюрьмы…

…так что Достоевский не ошибся: с девушкой, читавшей серьёзные книги, жизнь сделала всё остальное. А его почти женитьба на Корвин-Круковской показывает, что отношения между писателем-автором и писателем-редактором могут складываться по-разному.