Как я решила умереть от счастья

Я жду, немного стыдясь того, что так мало могу сделать для этой женщины. Смотрю на свою белую руку в ее руке. Надо было взять перчатки. Вырваться нельзя, и меня терзает лишь одно желание — принять дезинфицирующую ванну.

— Мадам! Вы слышите? Спасатели уже едут, они будут с минуты на минуту, они вам помогут, все хорошо.

Да ничего хорошего, а что я могу ей сказать? Только успокаивать.

Увидев на платформе спасателей при полной экипировке, я подаю им знак, как будто они могут нас с кем-то перепутать. К нам подходят два высоких парня, брюнет и метис. Я испытываю невероятное облегчение.

— Добрый вечер, она держит меня вот так уже минут десять, я не решилась бросить ее.

Брюнет присаживается рядом и мягко освобождает из плена мою руку. Она снова принадлежит мне. Он щупает женщине пульс, потом оборачивается к напарнику и качает головой — все кончено.

— Тут ничего не сделаешь, она умерла.

— Что?

Меня как обухом по голове ударили.

— Она умерла несколько минут назад. Сейчас вызовем врача для констатации смерти.

— Как это умерла? Она же держала меня за руку! Она моргала, я говорила с ней, даже песенку ей спела. И она немного расслабилась тогда…

От потрясения мой голос срывается на писк. Спасатели глядят на меня с сожалением. Такие молодые и уже такие опытные. Вне всяких сомнений, это у них не первый труп.

— Сейчас она определенно мертва, — робко шепчет метис.

Я смотрю на свою руку. Ту, что держала руку мертвой женщины. Позыв уже не унять, отступаю к путям и извергаю рвоту. Меня выворачивает наизнанку.

— Вам плохо, мадам? — спрашивает метис.

А я и ответить не могу, слишком сильны спазмы, и пелена слез застилает глаза. Он на всякий случай отводит меня подальше от путей.

— Ничего-ничего, хотите, мы кому-нибудь позвоним?

Я мотаю головой и беру протянутый им платок. Его напарник вкладывает мне в руки мой мобильный. Хорошо, что контакты в нем наперечет. Без раздумий звоню Франку.

— Алло?

Я рыдаю в трубку:

— Она умерла! Я держала ее за руку, а она умерла!

— Сильви, это вы? Что случилось?

— Франк, можно мне к вам вернуться? Я просто не могу…

И я отдаю телефон спасателю-метису, стоящему у меня за спиной, чтобы он объяснил остальное, сама уже не способна произнести ни слова. Слышу, как он вкратце описывает ситуацию: бездомная умерла в метро, на станции «Парментье», когда я держала ее за руку.

Его коллега в это время укрывает тело женщины. И двух поездов не прошло, как она из кучи тряпок превратилась в труп.

Спасатель отдает мне мобильный и сумку и очень осторожно усаживает на желтое сиденье, чуть поодаль. Как же хочется свежего воздуха, сейчас бы полной грудью вдохнуть…

— Ваш друг обещал скоро приехать, он, видимо, недалеко. Вам лучше?

Опять мотаю головой. Но дыхание стало ровнее. Несколько ротозеев бросают на нас сдержанно-любопытные взгляды, как бы в спешке, и снова утыкаются в свои телефоны.

Второй спасатель приносит мне бутылку воды, купленную в автомате, и батончик «Марс». Как в рекламе: «Марс — добавь удовольствия!»

— Возьмите, вам сразу полегчает.

Быстрее полегчало бы, если б меня кто-нибудь обнял. Но спасибо и за воду — во рту едкий вкус, в горле першит. И слезы все еще катятся. Наконец появляется мой спаситель. Франк почти бежит. Очень трогательно, что он с такой тревогой спешит ко мне, будто влюбленный. Будто его жизнь висит на волоске. Я еще не видела его в этом темно-синем плаще. Ему идет.

Франк хватает меня за плечи.

— Как вы, Сильви? Держитесь? — Я укрываюсь у него на груди. — Идем, вернемся ко мне в кабинет.

Его прикосновение придает мне сил. Он мягко тянет меня к выходу, прощаясь с моими друзьями-спасателями.

— Спасибо вам, господа! И удачи!

Я покорно иду за ним, не оборачиваясь. Свежий ветер и дождь приносят мне огромное облегчение. Никогда еще парижский воздух не казался таким чистым. Уже темно, но город бурлит машинами и пешеходами, на улицах пульсирует жизнь, она идет своим чередом, шумная и безразличная к своим обитателям.

Вернувшись к Франку, я сразу бегу мыть руки, ошпариваю их горячей водой, чтобы всех микробов убить. Мою долго — вполне могла подхватить какую-нибудь крапивницу, на коже все вылезает быстро. Франк приносит мне чистое полотенце.

Дрожа, падаю на кушетку. Он укрывает меня пледом.

— Хотите, сделаю батареи потеплее? Чаю или кофе вам принести?

— Спасибо, не стоит. Это все от усталости.

— Это шок.

Мне плохо, меня трясет. Совсем недавно на этой самой кушетке я лучилась безмятежностью и теперь чувствую себя круглой дурой. Франк ничего не говорит, просто смотрит серьезно и внимательно, готовый принять всю мою боль.