Как я был волком

– Юлиан, присмотри в округе что-нибудь для ночлега, – попросил я.

Надо пользоваться его еще не выветрившимися звериными способностями.

Юлиан появился минут через десять и приглашающе махнул рукой. Мы отправились в ту сторону, прихватив остатки мяса.

– Там! – Метров через пятьсот Юлиан указал на крону одного из деревьев.

Кто-то давно сплел и оставил привычное нам гнездо. Ветки высохли и жутчайше трещали, но каркас оставался жестким. Только листьев накидать.

Я одобрительно кивнул:

– Остановимся здесь.

Мы насадили мясо на прутья и забросили вверх. Тому и меня Юлиан подсадил, затем легко вспорхнул сам. Тома добралась первой, сразу начав «стелить постель». Юлиан надрывал лиственные веточки с мест подальше и повыше, чтобы не оголять место ночевки. А я застыл в недоумении: здесь спали двое и гнездо делали под себя. Выдержит ли троих? Воодушевленный вид Томы заявлял: еще как выдержит, а если надо – выдержит еще не то. Снова оптимистит. Не люблю, когда она такая. Оптимист – это пессимист, у которого мало фактов. Не желая неприятностей, я руками и ногами опробовал конструкцию на прочность со всех сторон. Каркас скрипел, похрустывал, но не ломался.

– А я говорила! – радостно выдала Тома по этому поводу, хотя не говорила, а только намекала всем горевшим надеждой обликом. – Наверное, это построила сбежавшая парочка типа Ивы и Хлыста. Уютное гнездышко для счастья. Романтическая мечта любой девушки.

– Давно ли рай в шалаше стал твоим идеалом? – осведомился я со скепсисом.

Томин взор тепло скакнул на работящего малого. Она предпочла не отвечать. Где-то под тонким слоем цивилизованности некие куколки превращались в бабочек и рвались на волю.

Я еще раз ударил ногой в главную несущую ветвь, но та лишь завибрировала. Однако, надежно.

– Облом не удался? – скаламбурила Тома.

Пришлось уводить разговор в сторону.

– Ива и Хлыст, говоришь? Крепостные тут ни при чем. Откуда у них человолчьи навыки? Это давняя работа стаи, еще до нашего с ней знакомства.

«Или другой стаи», – стукнуло в лоб изнутри.

Если волчьих сообществ много, почему человолчье должно оставаться единственным? Только потому, что других мы не встречали?

– Юлиан, – начал я вкрадчиво, думая, как бы не слишком пугать Тому сделанным открытием. Но держать такое при себе тоже нельзя. – Стая когда-нибудь пересекалась с другими стаями?

– Естественно.

Челюсть Томы все-таки упала, и вся она тоже упала, сорвавшись съехавшей с гладкой коры ногой, но упала недалеко. Благодаря моей вовремя подставленной руке упала не вниз, а всего лишь поперек крепкой ветви, ногами с разных ее сторон. Мужчина в такой ситуации с удовольствием полетел бы дальше, считая полет и последующий удар о землю избавлением. Тома только поморщилась от легкой боли и потерла ободранную кожу между бедер.

– Имеются в виду не волки, – поспешил я с уточнением.

Лихо разделывавшийся с ветками Юлиан успокоил:

– Тогда других стай нет.

Убедившись, что с Томой все в порядке, он снова принялся за дело, при этом висел в позе, о существовании которой я даже не догадывался.

Получалось нечто вроде паутины в ветвях, плавно подтягиваемых к центру и сплетаемых в искусственную завесу. Центром паутины был сам Юлиан.

– Ты уверен? – Я не сдавался. Мой лучший друг – логика. – Я, например, в том, чего сам не видел, обычно сомневаюсь. Я даже в том, что вижу, сомневаюсь.

– Стая ходила в дальние походы. Очень далеко ходила. Во все стороны. Другие стаи должны оставлять следы. Вроде этих. – Он покачал висевшую конструкцию. – Следов не было.

Объяснение меня устроило.

Не прошло пары минут, как Тома первой влезла в центр готовой перины из листьев.

– Чапа, ну ты чего? Прыгай сюда!

– Если прыгну, на земле окажемся, – пронудел я, аккуратно забираясь с края.

Через миг и Юлиан оказался внутри. От этого лежавшая на спине Тома еще теснее прижалась ко мне, а мой зад уперся в корявую стенку. Все замерли. Боявшийся пошевелить рукой или ногой Юлиан скорчился в неудобной позе, подпирая Тому с другого края, но даже я чувствовал, насколько ему некомфортно. Но лишь в том, как криво лежит его тело. В остальном синеокому красавчику не стоило слишком ругаться на судьбу. В жутко стесненную Тому с обеих сторон тыкались ищущие себе места конечности и не находили его – по причине отсутствия либо из боязни совершить нечто неправильно истолкованное. Одна моя рука вытянулась снизу вдоль стиснутых тел, вторую пришлось положить соседке на живот, а колено задрать на ее бедро. Юлиан, укладываясь, тоже повернулся к Томе лицом. На ощупь найдя его зависшую руку, не знавшую, куда прибиться, Тома разрешающе опустила ее выше моей. Я всеми фибрами ощутил, как противолежащее тело едва не разразилось мурлыканьем – гортанным, едва остановленным. Я смолчал. Пусть. Пусть борется с собой, не давая разрешения на большее, чем просто придвинуться и прикоснуться. Требования сложившейся ситуации несложны, выполнение не даст замерзнуть и доставит некоторое удовольствие. Невыполнение приведет к немедленному изгнанию.