Как я был великаном (сборник рассказов)

— Кто-то должен пожертвовать собой, если мы хотим узнать свойства волшебного напитка, — продолжал настаивать химик.

— Да и кроме того от Лойзы пользы столько же, сколько от Боккаччо, — категорически произнес дядя, прочищая ухо мизинцем.

При имени Боккаччо мы тотчас взглянули на собаку, о которой забыли в пылу спора. Теперь бедняжка умещалась на одной белой плитке и была размером с дамскую перчатку.

— Боккаччо! Миленький! — взывал дядя. — Да что ж это с тобой? Куда ты уходишь, хорошо ли тебе там?!

Пес убывал на глазах. Не успели мы оглянуться, как он исчез окончательно, растаял, как тает в небе самолет, стоит на секунду отвести от него глаза…

Но самое удивительное — пса уже не было, а лай все еще откуда-то доносился — протяжный, полный тоски, он становился все слабее…

Мы напряженно молчали, вслушиваясь в замирающий вдали лай. Вот уже его можно расслышать, только приставив ладонь к уху, вот он уже — как бы взволнованный собачий шепот… А вот и совсем затих.

«Вот и нет собаки!» — «Чокнемся с ним!» — «Я падаю…» — Размеры его не изменились.

— Вот и нет моей собаки! — плаксиво молвил дядя.

— А бутылки? — вскипел пан Мамила, не в силах постичь простодушную жадность дядюшки. — Оплакиваете какую-то собачонку, когда за одну бутылку можете купить их тысячи!

— Да кому нужна эта бурда? — ныл дядя. — Кто станет ее пить? Влюбленные — от несчастной любви? Самоубийцы — вместо яда?

— Точно — питье для самоубийц! — поддакнул Адамец.

— Не торопитесь, господа! — кипятился химик. — Что мы знаем? Пока — ничего!

— А как мы ее назовем, эту жидкость? — вмешался я, чтоб напомнить о себе. Я нарочно выдумывал каверзные вопросы: мне доставляло удовольствие видеть, что потом всем приходится ломать над ними голову. Однако на сей раз я просчитался.

— Ну, это в последнюю очередь, Гонзик!

Мамила снисходительно усмехнулся.

— Это не нам решать. А кроме того, ее надо попробовать на людях! Пан Жулиан, если у вас под рукой действительно нет никого, на ком бы испытать эту приятную жидкость, — послушайте меня, пошлите одну бутылку в химический институт, уж они-то знают, что делать…

— Вот еще! — крикнул дядюшка. — Никому ни капли не дам, пока сами ее не исследуем. Понятно, господа? И чтоб мне не пикнули!

Мы еще раз поклялись дяде хранить молчание, разумеется, с оговорками, о которых каждый из нас предпочел умолчать.

— Как бы только этот бродяга не проболтался, — подумал вслух Адамец.

— А вот ему бы и дать напиться! — смекнул химик. — Если исчезнет — никому и дела нет…

Отличная мысль. Уговорились, что мы наполним свои бокалы водой и чокнемся с бродягой — для вящей убедительности.

Сказано — сделано. Я побежал за бродягой. Он сушил свои лохмотья в людской, в обществе неразговорчивого Лойзы и поедал остатки ужина, смакуя перипетии своего невероятного приключения.

Я пригласил его на «глоток», и он сейчас же вскочил эдаким козленком.

— И то сказать, молодой хозяин, ведь это я открыл все, без меня ваша сивушка-то давно бы вытекла!

В подвале все было готово: и бокалы с водой, и тост, и предательская рюмка для ничего не подозревающего гостя.

— Прими от нас, о странник, этот бокал, — напыщенно произнес Мамила, — в знак признания твоих бесспорных заслуг в успехе нынешнего дня — если не считать, конечно, божественного провидения, швырнувшего тебя в кабинет пана Жулиана. Пью твое бродяжное здоровье, да процветает оно еще долго под солнцем и звездами.

— Только один глоток, странничек, — предостерег управляющий, — один глоточек, а второй — не сразу! Дьявольская штука — к ней надо привыкнуть!

Мы пригубили свои бокалы с водой, чтобы показать, до чего опасно пить этот напиток большими порциями. А наш бродяга только зажмурился, предвкушая удовольствие, и приклеился к бокалу. Прежде чем мы успели ему помешать, он уже опрокинул в себя все содержимое. Бокал был пуст, когда я вырвал его… Бродяга зашатался. Не успел я подсунуть ему пустой ящик из-под закваски, как он рухнул на него, но тотчас вскочил и замахал руками, точно ветряная мельница. Лицо просветлело, глаза заискрились — он словно помолодел лет на десять.

— Что с тобой? — спросил Мамила.

— Падаю! — восхищенно прошептал бродяга, судорожно закрывая глаза. — Нет! Не падаю! Лечу! Нет, падаю… только вверх! Голова болит? Нет! Это не голова! Это сердечко мое будто летит куда-то… Го-го-го! До чего здорово! Словно в раю! Дайте еще глотнуть… Мать моя… Навек бы тут остался!

— Где тебе хочется остаться? — в один голос вскричали мы.

— В раю! — как в забытье, прошептал бродяга, молитвенно складывая ладони. — Скорей, скорей, пока не поздно!

С этими словами он свалился на пол и мгновенно уснул.

— В раю… — задумчиво повторил дядя, потом решительно приказал: — Отнесите его в зеленую комнату!

Я подхватил бродягу за плечи, химик — за ноги. Он оказался легоньким, как птичка. Пока мы укладывали его на диван в зеленой комнате, он стал короче примерно на голову. Мы уже приготовились к тому, что он исчезнет у нас на глазах. Но, как ни странно, больше он пока не уменьшался.