Как я был в немецком плену

В последующие дни мы стали постоянно слышать с северо-востока гул артиллерийской канонады, который не прекращался и ночами. Это означало, что Красная армия находится от нас километрах в пятидесяти, видимо, в районе реки Шпрее. А нас по-прежнему направляли на привычные работы.

Но в это же время на дорогах, проходивших через лесные массивы, немцы, в основном гражданские лица, начали строить противотанковые заграждения. Они ставили по всей ширине бревна высотой не менее двух метров и скрепляли их стальными скобами, а также устраивали и обычные завалы деревьев. Началось и минирование некоторых дорог и важных объектов. Над аэродромом часто пролетали самолёты-штурмовики. Так, 13 апреля сразу после того, как нам привезли обед, молодой мастер Фриц закричал: «Советские штурмовики! Я знаю их, проклятых, очень-очень хорошо! Спасайтесь, спасайтесь!» Мы бросили обедать, высыпали из помещения и с восторгом наблюдали, как штурмовики бомбят аэродром. Вечером возвращаясь с работы в Цшорнау, мы заметили, что на аэродроме почти все деревянные бараки целы, уцелело и здание душевой. Зато частично были разрушены ангары и на лётном поле горели несколько самолетов, не успевших ни взлететь, ни укрыться в лесу.

15 апреля, в воскресенье, мы помылись в душе на аэродроме и сменили нижнее бельё, у себя в лагере грелись под солнышком и слушали, как всё ближе к Цшорнау раздается громкая и долгая канонада. Вечером к нам приходили Тамара, Дуся и другие девушки. Советовались, что им дальше делать. Но мы сказали им: «Ждите наших и будьте спокойны!»

В середине апреля, утром, отправляясь на свои рабочие места, мы впервые встретили в военном городке военнослужащих РОА. Как я уже отмечал, некоторые из пленных, включая меня, приветствовали встречавшихся немецких офицеров по-военному, как это принято в Красной армии. Но в этот раз навстречу нам шли явно не немецкие офицеры, хотя в основном в немецкой униформе. Первым был высокий ростом и очень надменный лейтенант с монгольскими чертами лица, которого я не стал приветствовать. А он за это сделал замечание на русском языке. Я же ответил, нагло соврав, что являюсь старшим по званию – старшим лейтенантом, и он должен приветствовать меня первым. Поневоле завязался разговор. Выяснилось, что этот лейтенант имеет старое русское военное звание – подпоручик и что он по-национальности калмык, уже более двух лет служит в РОА генерала Власова, чтобы «отомстить большевикам за притеснение своего народа».

Власовцы стали нам предлагать, пока еще не поздно, присоединиться к ним и поехать в Чехословакию, оттуда – в Южную Германию, где РОА сдастся американским войскам. Власовцы считали, что американцы и англичане скоро заключат с Германией мир и начнут совместно воевать с большевиками, а РОА в этой войне «сыграет решающую роль и обретет у народов России вечную славу». Мы же задали власовцам вопрос: «А если США и Англия не сделают того, о чем мечтают ваши командиры?» Они ответили, что этого не произойдет. На этом наша встреча закончилась. К сказанному еще добавлю, что данное соединение РОА было очень хорошо вооружено – имело много танков и орудий, включая трофейные. Я заметил две зенитные пушки, на которых раньше работал вторым наводчиком.

На другой день меня и моего соплеменника Уткина, а также Мингалиева, фельдфебель послал в город – в богатый дом на одной из центральных улиц, где проживал старик с красивой дочерью.

Нам предстояло вынести из комнат богатую коллекцию фарфоровой посуды и, очень аккуратно завернув в бумагу и мягкую солому, погрузить её на стоявшую во дворе грузовую автомашину. Старик хотел отвезти коллекцию куда-то к родным, проживающим на западе Германии, и спасти ее от разграбления русскими.

Наш охранник «Интеллигент» любезно побеседовал со стариком, оказавшимся его хорошим знакомым, и представил ему меня как старшего из пленных и «очень порядочного русского, с которым можно подробно поговорить о том, что ожидает немцев, когда город займет русская армия». Охранник попросил угостить нас парой бутербродов с кофе и дать покурить. После этого охранник ушел к себе домой, а дочь старика исполнила его пожелание. Потом она показала нам фотографию своего жениха – молодого унтер-офицера, спросив, «не отнимут ли русские солдаты это фото». Я посоветовал девушке… на всякий случай отрезать от фото ту часть, где у унтера на мундире виднеется орел. Девушка была прелестна и так наивна! А Уткин сказал мне по-чувашски: «Хорошо, если наши бойцы, поймав её, не изнасилуют».