Как я был в немецком плену

В начале марта, к началу весенней посевной кампании, отдельных пленных, главным образом пожилых и бывших крестьян фельдфебель отправил в местные крестьянские хозяйства недалеко от Цшорнау и Каменца.

Один из местных крестьян договорился с фельдфебелем, чтобы у него работал Иван Соколов – Вятский. По-видимому, заглядывая раньше во двор нашего лагеря, тот крестьянин обратил внимание, как ловко Иван распиливает бревна, колет дрова и хорошо управляется с другими тяжелыми работами.

…Погода стала теплой, почти как летом. На работу мы ходили уже без курток и шинелей. Нашу рабочую команду отправляли работать на разные места небольшими группами и во многих случаях без часовых, так как их не хватало. Обычно два конвоира сопровождали пленных из Цшорнау только до базового помещения в военном городке или до товарной станции; один конвоир ходил с поварами, доставлявшими нам обед.

Поскольку везде земля уже высохла, фельдфебель поручил группе пленных вырыть и оборудовать в саду около казармы глубокие и длинные окопы. В этих окопах нам следовало укрыться в случае воздушной тревоги при налётах авиации. Для этой работы пришлось выпросить у местных жителей лопаты, ломы и грабли.

Глава III

Утром 6 марта вместо того, чтобы опять отправить меня в карьер, фельдфебель представил меня и Лёню Маляра стоявшему поблизости цивильному немцу, в хозяйстве которого нам предстояло работать. Немец назвал себя – Хайнрих Микклих и повёл нас к скромному двухэтажному дому с небольшим двором, расположенному на берегу речки Швосдорфер Вассер недалеко от нашей казармы. Нас приветливо встретила приятная на внешность хозяйка и поздоровалась по-русски, сказав: «Добрый день!» Ее звали Елена, и она была сербкой. Следом появилась девушка лет 18-ти – Траудэль или, по-нашему Гертруда. За ней показалась девочка лет шести, которая поздоровалась и подала нам по очереди правую ручку, назвавшись Маргот и дважды сделав книксен. Хозяйка пригласила нас позавтракать вместе со всеми членами семьи. Нам подали традиционный утренний мучной суп-болтушку с молоком, а после него – в общей миске горячий картофель, который каждый брал себе вилкой. Всё было очень вкусно, и нам с Лёней, вечно голодным, хотелось есть еще и еще. Но, конечно, мы сдерживали себя.

Позавтракав, мы вышли во двор, запрягли лошадь и поехали в лес за деревней. Хозяин сказал, что у него там собственный участок леса, на котором нам предстоит свалить несколько старых елей, очистить их от веток и привезти бревна, щепу и лапник в деревню.

По указанию Хайнриха, мы предварительно откопали землю вокруг стволавыбранной ели, после чего Хайнрих приставил к стволу лестницу и Лёня с толстой веревкой поднялся по лестнице до раскидистых веток дерева. Там он обвязал ствол концом веревки. Оголенные корни мы разрубили топорами, а потом ухватились за верёвку и по команде хозяина потянули ее. Дерево легко свалилось рядом с нами, а мы упали друг на друга: Лёня – на Хайнриха, тот – на меня, а я – на Траудэль. Так я невольно оказался в объятиях у Траудэль, красивой деревенской девушки, и на миг испытал от этого великое наслаждение. И так происходило несколько раз, пока мы не повалили все нужные деревья. И каждый раз после таких падений Траудэль приходила от этого в восторг и долго громко смеялась.

В тот день Траудэль задавала Лёне и мне множество вопросов на разные темы, и особенно про нашу страну и про русских. Когда я говорил ей, что это вовсе не интересно, она восклицала: «Я очень любопытна!»

В общем, я крепко влюбился в Траудэль и после войны всё время вспоминал её. Но, увы, она предпочитала Лёню. Она призналась мне в этом сама, когда я приехал в Цшорнау летом 1975 года. Лёни уже давно не было в живых, а Траудэль имела двух взрослых сыновей от рано умершего первого мужа и была второй раз замужем. В 1978 году Траудэль со вторым мужем Карлом Заринком, сорбом по национальности, архитектором и крупным военным инженером Национальной народной армии ГДР очень хорошо приняла в своей шикарной квартире меня, мою супругу Катю и дочь Наташу. В 1992 году Траудэль внезапно скончалась.

…Во время нашей работы в лесу я поинтересовался у Хайнриха, почему бы ёль не отпилить снизу, оставив на месте пень. Хайнрих ответил, что корень дерева и пень тоже очень хорошее топливо – так зачем же их оставлять не использованными. Когда с этой работой было покончено, мы оставили на месте весь инструмент, лестницу и верёвку. Мы с Леней высказали опасение, что их может кто-то стащить, на что Хайнц ответил: «Это исключено».

Когда вечером Хайнрих привел нас в лагерь, он похвалил обоих за «усердную работу» и получил от фельдфебеля согласие, что утром мы самостоятельно придем к Микклихам к завтраку. Лагерный ужин и пайки хлеба с маргарином мы отдали членам своего «колхоза».