Как я был в немецком плену

Замечу, что все хозяева или хозяйки, даже довольно бедные, чтобы «не ударить лицом в грязь» перед земляками и из чувства собственного достоинства всячески старались накормить работавшего у них пленного. Кроме того, как я упоминал, многим хозяевам, особенно состоятельным, приходилось расплачиваться за нашу работу. Правда, это делалось незаконно и тайно – в виде взятки фельдфебелю Хебештрайту деньгами, сигарами, вином и еще чем-то из дефицита. Но главным образом хозяева доставляли продукты, которые в основном шли рабочей команде пленных.

Однако в Цшорнау был и такой хозяин, который, являясь руководителем ячейки местных членов нацистской партии и одновременно бургомистром деревни, принципиально ничем не расплачивался за работу пленных. Он приводил их обедать в лагерь, а после обеда снова приходил за ними, не давал им даже покурить и всё время подгонял.

Нам сначала приходилось работать в городе или на аэродроме под присмотром унтер-офицера Фритцше. Он был явно ненормальным человеком и к тому же ярым ненавистником русских. Поэтому он не давал нам никаких послаблений, часто кричал на пленных, грозился застрелить и даже пытался уколоть в зад штыком. Кроме того, он не ладил и со своими сослуживцами, пререкался с фельдфебелем, осмеливался делать ему замечания. Фельдфебель сначала терпел, но чувствовалось, что он только и ждал подходящего предлога, чтобы избавиться от Фритцше.

Так, однажды, под присмотром Фритцше мы копали в военном городке котлован, долбя ломом замерзшую землю. Фритцше подгонял нас: «Работайте быстро, быстро!» Он не хотел отпускать пленных даже в уборную. Наконец к нам пришел мастер Дитрих, который разрешил желающим пойти в уборную. Но часовой возмутился этим и попытался отменить разрешение Диттриха, накричав на него, что «он цивилист, не отвечающий за пленных, и не имеет права отпускать их с места работы». Диттрих обозвал унтера дураком и сумасшедшим и ушел к своему начальству. Через некоторое время и Фритцше захотел в туалет. Он попросил отвозящего за город вынутый грунт и вооруженного водителя грузовика последить за нами и… оставил винтовку у ближайшей казармы для военных, совершив тем самым нарушение воинского устава. Шофер, занятый в кабине своим делом, этого не заметил. Пока часовой отсутствовал, снова появился Диттрих. Теперь водитель отпросился у него и ушел куда-то. Мастер хватился часового, и я ответил, что он давно отлучился, а винтовку оставил. Диттрих, недолго думая, занёс эту винтовку в наше базовое помещение и попросил нас молчать об этом. Мы, конечно, с радостью согласились и стали ждать, что же будет дальше. Не обнаружив на месте ни винтовки, ни водителя грузовика, Фритцше растерялся. Побежал в Цшорнау, чтобы, по-видимому, доложить о происшедшем фельдфебелю. Тем временем Диттрих вынес винтовку из помещения и поставил ее в другое место у той же казармы.

Между тем наступил обед. Мы пообедали и снова приступили к работе. И вдруг появились фельдфебель и унтер-офицер Фритцше, который стал жаловаться своему командиру, что мы украли у него винтовку. Но тут Диттрих сказал, что винтовка стоит на месте, а часовой просто забыл, где ее оставил.

Результатом всего этого события стало то, что на следующий день унтер-офицера Фритцше в Цшорнау уже больше не было, а взамен прислали двух пожилых старших стрелков.

…Последующие дни января прошли без особых событий. Работали мы в основном на товарной станции и в военном городке, где почти закончили рытьё котлована. Было холодно и сыро. Многие из нас, ослабевшие из-за постоянного голода и недостатка витаминов, мерзли даже при плюсовой температуре, поэтому разжигали костер, чтобы греться. В лагере стало плохо и с «организацией» дополнительных продуктов. Добираться до буртов с картошкой оказалось очень сложно, так как мокрая земля липла к обуви, а вокруг не осталось никакой растительности, за которой пленные укрывались во время летних «набегов». Так что почти всем приходилось довольствоваться лишь казенным питанием.

В один из дней января в сопровождении фельдфебеля и конвоира Нииндорфа, взявшего с собой большой кожаный портфель, я поехал в Гроссрёрсдорф, чтобы сдать в стирку бельё и привезти чистое. Мне было любопытно, для чего потребовался этот портфель, однако спросить об этом я не решился. На обратном пути выяснилось, что в этом портфеле нам привезли пачки настоящих немецких денег – первую зарплату. Вечером, очень довольный собой, в приподнятом настроении фельдфебель раздал нам в казарме по 15 настоящих немецких марок. Никаких ведомостей на зарплату не было, и никто в получении денег не расписывался. В дальнейшем такую зарплату мы получали ежемесячно вплоть до самого конца плена.

Каждый из нас, получив впервые немецкие деньги, рассматривал изображенных на них персон и размышлял, что можно купить на эти деньги. Оказалось, за 15 марок у Доры большую бочку безалкогольного пива или же спички, бумагу, карандаш, иголки, нитки и еще какую-то мелочь, а за 30 марок – безопасную бритву с набором лезвий. Кое-кто сразу вспомнил, что хорошо бы сыграть в карты на деньги.