Как я был пособием

Юлиан затормозил в красивом полицейском развороте, только без машины. Распрямляясь отпущенной пружиной, он вскочил, заняв вертикальное положение даже быстрее Томы, и замер в позе Аполлона – как мы говорим, когда кто-то нагой и красивый выглядит естественно-гармонично. Сестрат мужественно держал глаза закрытыми, поэтому Тома его не стеснялась. Нас с Юлианом тем более. Меня ничуть не беспокоила сестрисса, которая глядела одновременно внимательно и отстраненно. Хоть никакой святости в ее священничестве я не усматривал, но воспринимал буднично, как врача. Надо, значит, надо.

Устинья облегченно выдохнула:

– Принято. – На этом слове Панкратий разжал веки и, прошептав не то молитву, не то проклятие, быстро вернул их в прежнее положение. – Обманы в нашей жизни случались. Можно отрепетировать все, кроме одной подробности: у вас повел за собой самец. Этого придумать нельзя, менталитет заставил бы женщину встать во главе. Сомнения сняты, ваши слова подтверждены проведенным опытом. Осталось последнее препятствие перед возможностью помолвки. Вы догадываетесь, юная цариссита.

На Тому стало жалко смотреть. Она кисло выдавила:

– Если думаете о возрасте…

Сестрисса кивнула:

– Именно. Но возраст – препятствие преодолимое, причем двумя путями.

– Если что-то зависит от нас, то мы…

– Что могли, вы уже сделали. – Поднятой ладонью Устинья остановила встрепенувшуюся Тому. – Ваши заслуги известны, они уже превращаются в легенды, обрастая сказочной небывальщиной. Потому первый путь – время – мы будем иметь в виду, но постараемся что-то сделать и по второму. Я лично постараюсь. Подойдите, дети мои, склоните головы.

Быстро одевшись, мы рухнули перед ней на колени: Тома в центре, я с Юлианом по бокам и чуточку позади, на всякий случай.

Что за второй путь? Я не понимал.

Сестрисса заговорила:

– Чиста ли ваша совесть? Сокрытое есть грех. Грех есть осознанное нарушение закона. Нарушение закона есть противопоставление себя обществу, принявшему вас в свои ряды. Отбросьте сомнения. Скажите открыто. Сейчас. Поведайте, очистите сердце.

– На нас нет греха, ваше преосвященство, – раздалось на три голоса.

Третий – с запозданием в долю секунды. Молодец, Юлиан, освоился.

– О грехе лжесвидетельства напоминать не буду, вы сами знаете. Что ж, соблюдайте все законы вам данные, исполняйте их – и не свергнет вас с себя земля, которую вам дали жить. – Сестрисса Устинья поманила рукой спутника. – Сестрат Панкратий, у тебя имеется, что добавить к нашей беседе?

Панкратий приблизился вплотную, голова почтительно склонилась, оттуда словно вытек, струясь, вкрадчивый тихий голос:

– Невестор Юлиан знает больше, чем говорит, но признает моральное старшинство невестора Чапы, что служит оправданием его желанию быть вторым, несмотря на силу и возраст. В отношении имени Чапы: данное царисситой ему нравится больше, чем собственное. Либо он сильно влюблен, либо соврал насчет истинного прозвища, либо его очень дразнили дома. Возраст. У кого-то или у всех вместе он завышен, но самую малость, иначе каждый не был бы столь безмятежен и уверен в себе. О ночевках в одной постели: холод и неизбежность присутствовали, что не отменяет греховных помыслов, тоже имевших место. Предлагаю проверку.

– В каком смысле? – Щеки у Томы пошли пятнами.

Сестрисса взмахнула широким рукавом в сторону двери:

– Чапа и Юлиан, свободны. Тома, подойди.

Поднявшись со скамьи и указывая на нее, сестрисса отошла в сторону.

На лестнице мы с Юлианом переглянулись.

– Вы там это, – насуплено сказал я, – не того?

Как ни странно, он понял.

– Нет.

Из меня словно вертел вытащили.

– Пойдем.

В комнате мы улеглись по углам на своих постелях. Шарик с Пиявкой дружно посапывали и подвывали во сне, привалившись друг к дружке. Появившийся на полу ковер воспринимался ими как перина.

Через некоторое время во тьме вернулась Тома. Она молча заняла пустую огромную кровать, практически потерявшись в ней. Даже «красивых снов» не сказала.

Я тоже промолчал, сделав вид, что сплю.

Глава 11

За завтраком у всех был невыспавшийся вид. Сестрисса с сестратом ели, не снимая капюшонов, царисса с царевной вяло ковыряли ложками в неком фруктово-овощном рагу. Наша троица еще терла глаза, приглашенная к общему завтраку прямо из постелей. Папринций пытался завести ни к чему не обязывающий разговор:

– Погода изумительная. От вчерашнего ливня следа не осталось. Зато пыль прибило, и листва всеми красками играет…

– Хорошая погода для прогулки, – согласилась царисса Ася. Ее острый взгляд остановился на Томе: – Составите компанию?

– Конечно.

Сестрисса Устинья подняла сосредоточенное лицо:

– Вы просто погулять или куда-то?

– Просто. Подышать воздухом, порадоваться солнышку. – Царисса вопросительно посмотрела на дочку, та кивнула. – Посмотреть окрестности.

– Посмотреть или присмотреться? – вскинул задумчивый взор дядя Люсик. – Вы еще не владели Западной границей?

– Не довелось, – спокойно ответила царисса Ася.