Мы с Юлианом помчались за ней, папринций замыкал. Конные бойники отгородили нас от стрелявших, пешие схватились за бока телеги, помогая ей повернуть в бездорожье.
Я только свист и стук услышал: это Юлиан успел подставить щит под вылетевшую спереди стрелу. Стрела предназначалась Томе, летела она прямо в грудь. Реакция у Юлиана – изумительная. Хотелось сказать «звериная», но в такой ситуации обижать бывшего человолка не стоило даже про себя.
– Назад! – крикнул я, сам направляя коня прямо на дебри, в которых прятался стрелок. – Охраняйте Тому! Не уходите от отряда!
Перед непроходимой для всадника чащей я спрыгнул с седла и с бесшабашностью носорога вломился в стену из стволов и ветвей, ориентируясь на хруст веток под ногами убегавшего человека. Он один. Если дальше снова не засада.
Разберемся.
Уже видна спина. То ли рыкцарь, то ли крестьянин, судя по одежде. Или рыкцарь в личине крестьянина – учитывая точность выстрела. Или крестьянин, который давно польстился на криминальную романтику рыкцарства и пошел кривой дорожкой – совместил, так сказать, приятное с полезным. Гнук он давно отбросил и продирался сквозь заросли, помогая руками. Его легкие кожаные мокасины, ступившие на лежащий ствол, вдруг соскользнули, и человек упал. Я прыгнул. Пока меня мутузила одна чужая рука, удалось сделать залом второй, в которую я вцепился мертвой хваткой.
– Кто послал?! – заорал я, проводя болевое удержание.
Взрослое бородатое лицо подо мной скривилось от боли, но страха в глазах не было.
– Я сделал это во имя царевны Зарины, – прохрипел стрелок. – Царисситой должна была стать она.
– Зарина… жива? – Руки у меня сами собой ослабили захват.
«Должна была стать» сказано в прошедшем времени, но так можно сказать и про живого человека, прошлое время относилось не к Зарине, а к указанному событию.
– Меня послали другие люди, но верен я только ей.
– Верен, значит…
– Ничего не значит. Моя верность прекратится только с моей жизнью. Можешь забрать ее хоть сейчас.
– Подожди. – В голове выл ветер, мозг ежился, кутаясь в одеяло привычности, и очень хотелось его скинуть, но я боялся погибнуть под сквозняком безумной надежды. Волосы покусителя, вздернутые мною вверх, открыли в нужном месте местную татуировку. – Крепостной Западной границы?
– Уже мастеровой.
– Как зовут?
– Хочешь отыграться на родственниках?
– Если бы хотел что-то узнать, с тобой разговаривал бы не я, а бойники в башне.
– Благодарю за милосердие, но, думаю, это ненадолго. Благородные всегда начинают мягко.
– Зарина не такая?
– Царевна Зарина. После гибели цариссы Варфоломеи она – единственная законная наследница. Самозванке – смерть. У меня не получилось, получится у других. Смерть ради жизни, за лучшую жизнь!
Вой ветра в черепной коробке нарастал, мешая думать. Мечта боролась с реалиями. Я рискнул.
– Ответь честно всего на один вопрос, от него зависит очень много жизней. И судеб. Зарина жива?
– Зарина погибла при штурме башне. – Язвительная усмешка перекосила рот пленника, глаза полыхнули злорадством.
Смерти он не боялся. Фанатик.
– Но ты жертвуешь жизнью, чтобы уничтожить, как считаешь, самозванку. – Что-то в голове начало проклевываться. – Стоп. Ты видел труп царевны Зарины?
– Лично я? – Пленник выдернул из захвата руку и указал на себя. – Я? Нет. Я – не видел.
В одно движение он вырвался и бросился наутек.
– А знаешь кого-нибудь, кто видел? – крикнул я вслед, не делая ни шага, чтобы догнать.
– Смерть самозванке! – донеслось от убегавшего.
Он скрылся среди деревьев.
– Чапа!
С противоположной стороны ко мне сквозь чащу продирались наши: Тома, Юлиан и пешие бойники из кортежа. Я сидел на траве, схватившись за голову.
– Что?! – Подбежав, Тома убрала мои руки от головы и внимательно оглядела. – Больно? Он сильно ударил? Где болит?
В глазах защипало, и я уткнулся лицом в Томино плечо.
– Здесь. – Моя ладонь легла на сердце.
На очередном привале бойники занимались своими делами, а мы четверо устроили совет. Даже пятеро, если считать внимательно прислушивавшуюся Пиявку, пытавшуюся высунуть меж двух прутьев любопытную мордочку. Кожа на ее щеках и висках натянулась, сделав физиономию уморительной, сузившиеся глазки перебегали с нас на пламя костра, облизывавшего котел с обедом, и снова на нас.
Совет велся возле клетки, чтобы не мешать кашеварить. У костра нас спасали от голода, здесь мы должны были найти способ просто спастись. Папринций опустился на траву напротив меня, Тома с Юлианом расположились по бокам. Четыре головы склонились друг к другу.
Выслушав рассказ о разговоре с убежавшим, Тома скривилась с укором:
– Мог кинуть в него чем-то и остановить.
– Стволом дерева?
– Хотя бы мечом.
– Молодой человек и так сделал больше, чем смог бы любой другой, – отметил дядя Люсик.
Томе пришлось согласиться.
Юлиан не вмешивался. Он принюхивался, уши чутко шевелились, рука держала щит наготове: вдруг снова? Со спины Тому защищала телега с клеткой, с трех других сторон – мы. Но Юлиан был начеку.
– Что мы имеем? – сказал папринций. – Тома внезапно стала царисситой, из-за чего за ней теперь охотятся неизвестные. Кто?