Как я был номеном

Глубокие умные глаза моргнули и исчезли под упавшей прядью. Амалия выглядывала из-за Майи как мышка, прячущаяся от кота. Кот – это я, если что. Обалдеть.

– Потереть, – смущенно предложила Феофания другой вариант.

– Полизать, – сказала и сразу скрылась за спинами Софья-Анна-или-как-ее-там.

Все-таки Софья. Анна с Ираидой и Марианной в дозоре. Марианну я теперь ни с кем не спутаю, а остальные – темные лошадки без собственного мнения или столь тщательно его скрывавшие, что даже разница в росте, сложении, прическе и совершенная непохожесть лиц делала их однояйцевыми близнецами серости.

– Довести до салюта, – звучно ввернула Ярослава, – всем, чем можно. Естественно, без работ на глубине.

Ее, в отличие от большинства других, ни с кем не спутать. Лишь бы держалась от меня подальше.

– Правильно, – приняла Варвара. – Сформулируем четче: поверхностная ловиласка осуществляется в основном руками, ртом и детородно-питательными органами. По тому, чем ласкают, ее называют верхней, средней и нижней. Верхняя подразделяется на губную, языковую и совместно-переменную, которая включает в себя абсолютно все части лица и даже волосы. Средняя – ручная и корпусная. Нижняя… думаю, понятно. По качеству воздействия поверхностная делится на успокаивающую, возбуждающую и опустошающую. Кто перечислит погружные способы? Давайте вызовем младших, им в первую очередь нужно подтягивать знания. Клара!

Мелкая царевна, почти на год отставшая от меня в возрасте, привстала, прокашлялась и звонко отрапортовала:

– Вкусный, тесный и опасный!

– Умничка. Как понимаете, каждое из названий в разное время и у разных людей оказывается вовсе не тем, чем в давние времена кем-то установилось в качестве определения. – Оставляя больше пространства для возможного маневра, Варвара съехала по моим ногам чуть назад. – Мы будем пользоваться ими только как определениями.

Потесненные Антонина с Ярославой сдвинулись вбок. Правильно оценив состояние пособия как не склонное к побегу, они сели рядом на корточки, их придерживающие руки остались на моих лодыжках, а взгляды устремились на главного героя вечера.

Хоть глаза прячь, в самом деле. Если остальные, кто так же сидел на корточках, находились позади меня, сбоку или вполоборота ко мне, то попытка расположившихся строго напротив моего лица Антонины и Ярославы «скромничать», сведя колени, потерпела провал. Я не собирался играть в стеснение, когда две дюжины глаз (вроде как во имя знаний) спокойно любовались моими достоинствами и считали свое поведение само собой разумеющимся. А если дозволено им, почему нельзя мне? Потому что пособие? Это еще лучше. Пособие – оно. Неодушевленная вещь. Какие претензии к вещи?

Гм. А если разобьют сгоряча?

До сих пор, чтобы что-то увидеть, мне приходилось коситься или вертеть головой. Теперь я успокоился и просто выбрал три мощные цели: неугомонную преподавательницу и двух «телохранителей» с боков самоназначенного полководца приключившейся битвы полов. Им тут же подыскались имена: Большой и Великолепный. Большой плюхнул мясистую плоть на соединенные коленные чашечки, почти утонувшие под обрушившимся на них счастьем, бедра плотно сдвинулись, но в глубине колосилась примятая рожь, и проглядывало глубокое нетерпение. Даже подозрительность и надменность на лице вечной пессимистки проигрывали в сердитости и недовольстве миром другому выражению. Насупившиеся валики щурились с угрюмостью полярника, который заждался смены. И с такой же надеждой. Неужели это – именно то, что готовит мне судьба? Судьба, ку-ку, ты, случаем, не рехнулась? Не скажу, что стану возражать слишком сильно, но это… неправильно. Не должно быть так. Должно быть совсем не так.