Каирский дебют. Записки из синей тетради

С началом войны бюро Маттезиуса чрезвычайно разрастается. Теперь оно занимает старинный особняк в несколько этажей, куда сходятся все нити германского шпионажа. На первом и втором этажах сидят офицеры разведки в форме и штатском, на третьем – администрация Маттезиуса и его главной помощницы Анны-Марии Лессер. Отсюда исходят прямые предписания немецким войскам, основанные на самых последних и проверенных шпионских сведениях. Лессер безвылазно работает в бюро, за исключением короткой поездки в Англию – там было арестовано сразу два десятка немецких агентов и требовалось снова наладить шпионскую сеть, с чем она справилась превосходнейшим образом.

* * *

В конце 1916 года, когда решается вопрос наступления на Верден, внезапно прерывается связь с парижским агентом Маттезиуса, неким мсье Писаром. Писар этот давно и продуктивно работает на германскую разведку, у него масса информаторов по всей Франции, он умеет достать очень важные сведения, и исчезновение его ставит Маттезиуса в крайне неудобное положение.

Мадемуазель Доктёр отправляется в Париж, чтобы выяснить судьбу парижского агента. Здесь ее ждет трагическое известие – Писар погиб, фирма его закрыта. Официальная версия случившегося такова. Писара призвали в действующую французскую армию, нервы его не выдержали, и он застрелился. Не исключено, однако, что его деятельность была раскрыта французской контрразведкой, его пытались арестовать, и он, понимая, что ничего хорошего его не ждет, пустил себе пулю в лоб. Так или иначе, но Анне-Марии нужно заново сколачивать агентурную сеть в тылу врага. Она вспоминает, что в самом начале войны в бюро Маттезиуса явился некий Константин Кудоянис, греческий подданный и торговец фруктами. Он жил в Париже и предлагал немецкой разведке свои услуги, а именно – сбор разнообразных сведений для Германии. В тот момент в Париже еще работал Писар, и предложение это Маттезиуса не заинтересовало. Однако сейчас, на безрыбье, и Кудоянис становился рыбой.

Она явилась к греку по его парижскому адресу и подробно проинструктировала Кудояниса относительно дальнейших действий. Логично было бы предположить, что после этого она немедленно вернется в Берлин – но нет. Тут, во Франции, у нее есть еще дело: она познакомилась с одним французским офицером, который, по ее сведениям, служит в контрразведке. Анна-Мария очаровала и его, и он стал еще одним, и очень важным источником информации.

Как-то вечером, слегка захмелев, он в шутку сказал ей, что она похожа на одну чрезвычайно опасную немецкую шпионку, известную под именем мадемуазель Доктёр. Вот только очков у нее нет.

– В таком случае, арестуй меня и сдай полиции, – засмеялась Анна-Мария. – Кстати сказать, откуда ты знаешь эту мадемуазель?

Офицер, разумеется, не знал ее, но видел на фотографии – правда очень плохой, сделанной в сумерках. Кроме всего прочего, кавалер Анны-Марии рассказал, что два немецких агента, работавших на Францию, утверждали, что вышеуказанная шпионка сейчас находится в Париже.

На следующий день в газетах появилось сообщение, что за поимку немецкой шпионки по кличке „мадемуазель Доктёр“ обещают полмиллиона франков наличными. Фотографии в газете не было, но подробно описывалась наружность шпионки, особенно подчеркивались высокие скулы. Анна-Мария Лессер, однако, была к этому готова и уже успела сменить прическу и внешний вид в целом. Высокие скулы она замаскировала, особенным образом наложив тональный крем, и двинулась прямиком к своему агенту Кудоянису.

При встрече она потребовала, чтобы он отправил свою невесту, молодую танцовщицу, в кабаре портового города Бордо. Там как раз нужна была артистка ее жанра. Теперь в Бордо, куда постоянно прибывают суда, в том числе и военные, у них будет свой агент. Услышав такое, Кудоянис на миг онемел.

– Танцовщица в портовом кабаре? – переспросил он, не веря своим ушам. – Вы понимаете, что это немногим лучше простой проститутки? Ведь ее будет домогаться, кто ни попадя.

– Прекрасно, – не моргнув глазом, отвечала Лессер. – Чем популярнее женщина, тем легче ей работать агентом и тем больше сведений мы добудем.

Кудоянис, конечно, мог сказать, что мадемуазель Доктёр судит по себе, и то, что легко дается прожженной шпионке, на которой клейма негде ставить, совершенно невозможно для невинной девушки. Он мог это сказать, но удержался. Кудоянис испытывал какой-то странный, почти мистический ужас перед этой женщиной – такой, бывает, испытывают некоторые люди перед ядовитыми змеями. Он не мог представить себе, что находятся мужчины, готовые лечь с ней в постель, какой бы хорошенькой она ни казалась. Он скорее бы разделил ложе с гадюкой или коброй, чем прикоснулся к мадемуазель Доктёр. По его ощущению, она леденила и уничтожала все, к чему прикасалась.