Каирский дебют. Записки из синей тетради

– Жаль, – с некоторым разочарованием сказал Загорский, – очень жаль. Ну, а что-нибудь еще он рассказывал про Дюпре?

Мсье Клеман задумался, некоторое время усердно хмурил куцые бровки, потом вспомнил, что, кажется, мадемуазель Дюпре – актриса какого-то провинциального театра.

– Ну что ж, твоя версия насчет того, что мы имеем дело не просто с грабителями, а с бандой актеров, обрастает подробностями и с каждой минутой становится все более убедительной, – заметил действительный статский советник Ганцзалину, когда они вышли из дома мсье Клемана. – Не думаю, что знакомство с мадемуазель Дюпре было случайным. Вероятно, суть всей истории состояла в том, чтобы с ее помощью отвлечь контролера от исполнения своих обязанностей.

– Каким образом? – спросил Ганцзалин, поднимая брови. – Каким образом женщина может отвлечь человека от выполнения его долга?

– У женщин на этот случай имеется множество уловок и хитростей, – отвечал Загорский. – Самая простая – снотворное, подсыпанное в бокал с вином.

Помощник заметил, что раз контролер все-таки явился в банк, следовательно, уловки и хитрости не сработали.

– Видимо, так, – кивнул Загорский. – И это тоже кажется мне странным. С одной стороны, необыкновенная хитрость, которую продемонстрировал Икс, загримировав контролера под грабителя, с другой – пошлая прямолинейность, с которой Юберу подсунули женщину. Очевидно, если бы его опоили, он, придя в себя, вспомнил бы про мадемуазель Дюпре – и это была бы ниточка, за которую ухватилась бы полиция… В четырнадцатом веке жил такой монах-францисканец, Уильям из Оккама. Так вот, он сформулировал постулат, называемый также бритвой Оккама. Постулат этот звучит так: «не следует умножать сущности без крайней необходимости».

– Что это значит? – заинтересованно спросил Ганцзалин.

– Если применить это к нашему случаю, можно назвать его принципом экономии усилий, – отвечал действительный статский советник. – Грубо говоря, если ты хочешь убить человека, не нужно бить его по голове пепельницей, потом резать ему горло ножом, затем стрелять в него из пистолета и, наконец, топить в ванне. Достаточно какого-нибудь одного способа. А в нашем случае бритва Оккама явно была нарушена грабителями. Я полагаю, они вполне могли обойтись без мадемуазель Дюпре, просто зашли бы в хранилище несколько раньше или несколько позже. Впрочем…

Тут Загорский задумался и покачал головой.

– Впрочем, – продолжал он, – может быть и такое, что контролер не приходит в банк ночью в одно и то же время, и график его появлений все время меняется.

– А зачем менять график? – не понял помощник. – В чем тут смысл?

– Смысл очень простой – застать врасплох.

– Кого застать?

– Кого угодно, начиная от охраны и кончая грабителями… На то он и контролер. Что же касается графика, этот вопрос нужно уточнить в банке. И если мы правы, тогда, действительно, налетчикам надо было каким-то образом обезвредить мсье Юбера.

– А еще может быть, что его с самого начала решили убить, чтобы пустить полицию по ложному следу, – заметил Ганцзалин. – И тогда мадемуазель все равно могла понадобиться – хотя бы для того, чтобы успеть предупредить Икса и Игрека, когда именно мсье Юбер направится в банк.

Нестор Васильевич кивнул: блестяще, Ганцзалин! Именно так оно все и было на самом деле. Конечно, можно предположить, что все случилось случайно, что у одного из грабителей была такая же борода, как и у контролера и благодаря этому им удалось обмануть охрану.

– Однако, – сказал Загорский, – последняя версия не выдерживает проверки. Все дело в том, что борода у покойного мсье Юбера имела особую форму. Такая борода называется «старый голландец», требует тщательного ухода и ее, по-первых, нельзя вырастить за пару недель, во-вторых, не у всякого мужчины она вырастет. Таким образом, грабители заранее принесли с собой фальшивую бороду, имевшую точно такую же форму, что и у контролера. Это значит, что они заранее готовились убить несчастного контролера. Впрочем, это не слишком облегчает наше расследование. Пока что у нас в руках только одна, и то очень слабая ниточка – некая провинциальная актриса мадемуазель Дюпре. Вот, правда, внешность ее нам тоже неизвестна.

– А также настоящее имя, – добавил Ганцзалин.

Загорский согласился, однако сказал, что в таких случаях имя аферистки, пусть и ненастоящее, обычно знает не только жертва, но и другие люди, например, портье в гостинице. Не будет же она каждому человеку представляться новым именем – это слишком обременительно. Скажем, для Юбера она Дюпре, в банке – Дюпо́н, а в гостинице – Дюра́н. Слишком много личностей в одном человеке – это опасно, это он может сказать, как опытный разведчик. Так можно самому запутаться и оказаться разоблаченным.

– Следовательно… – начал Ганцзалин.

– Следовательно, – продолжал Загорский, – я ищу госпожу Дюпре.

Помощник посмотрел на него с подозрением:

– Что значит «я ищу»? Почему не «мы»?