Каина

Каталина опомниться не успела, как лодочник приблизил к себе ее лицо и нежно поцеловал сперва в щеку, а затем и в губы. Поцелуй получился долгим, потому что у Каталины не нашлось ни сил, ни желания сопротивляться.

— Ты устроил мне ловушку! — сказала она немного погодя, мысленно проклиная себя за минутную слабость.

— По-твоему, это я подбросил паука?

— Нет. Ты просто лег со мной в гамак, когда я уснула.

— Но что же мне было делать? Я ведь тоже не привык спать на голой земле, — он растянул губы в такой обезоруживающей улыбке, что Каталина сама невольно усмехнулась.

— Мог бы сплести два гамака, — сказала она с укоризной.

— Прости, не додумался...

— Рикардо, я говорю серьезно, — опять напустила на себя строгость Каталина. — Если ты снова вздумаешь меня целовать, то я... Я подожгу тебя! — она выбралась из гамака и выхватила из костра тлеющую головешку.

— Ты это уже сделала, — сказал он, и от его глубокого бархатистого баритона в груди Каталины поднялась мощная горячая волна.

— Может, мы пойдем? Уже утро... — молвила она после некоторой паузы.

— Что ж, пойдем, — согласился Рикардо. Они прошли всего несколько метров по сельве и очутились на высоком холме, с которого открывался вид на... Сан-Игнасио-де-Кокуй.

— Мошенник!.. — задыхаясь от возмущения, воскликнула Каталина. — Ты устроил ночевку в двух шагах от дома! Ненавижу тебя! Презираю!

Глава 4

Наступил момент, когда Такупай вынужден был признать, что совсем разучился понимать свою госпожу. Это случилось после того, как она вдруг заявила, что собирается навсегда осесть в Сан-Игнасио-де-Кокуй.

— А как же золото? — осторожно напомнил ей Такупай.

— Здесь ко мне придет и золото, — уверенно ответила Манинья, не считая необходимым пускаться в более подробные разъяснения.

Этот разговор происходил ночью, а когда забрезжил рассвет, она отправилась к Дагоберто Миранде и попросила продать ей дом, в котором он теперь не живет.

Дагоберто был немало удивлен столь ранним визитом, а еще больше — просьбой Маниньи.

— Прости, — сказал он ей, — но я сейчас должен идти на поиски дочери.

— Одно другому не мешает. Сколько ты хочешь получить за дом?

— Нисколько! — оборвал ее Дагоберто. — Этот дом не продается. В нем родилась моя дочь!

Тут как раз примчалась Тибисай и сообщила, что с противоположного берега Негро к ним движется плот, на котором Рикардо Леон везет Каталину. Счастливый отец тотчас же устремился к причалу.

— Папочка, ты жив! — бросилась к нему Каталина и стала целовать его в губы, в щеки, в повлажневшие от слез глаза. — Какая радость! Я так за тебя боялась!

— Доченька, птичка моя, — бормотал осоловевший от счастья Дагоберто, которому впервые в жизни довелось ощутить любовь дочери. — Я тоже тревожился за тебя...

Уже собрался идти на поиски...

Затем он обернулся к Рикардо и стал горячо благодарить его. Тот был несколько смущен, но встреча отца и дочери его явно растрогала.

— Я уничтожу Каталину Миранду! — прошипела Манинья, наблюдавшая в числе прочих эту волнующую сцену. — Рикардо Леон будет моим!

Такупай мягко тронул ее за локоть, опасаясь, что она может быть кем-то услышана.

— Не дергай меня, Гуайко, — рассердилась Манинья. — Запомни: сегодня — день мести! Манинья Еричана расправится с дочерью Дагоберто Миранды и получит своего мужчину!

Приезд Каталины Дагоберто решил отметить всеобщим застольем, с музыкой и танцами. До самого вечера жители Сан-Игнасио пребывали в радостном возбуждении, готовясь к празднику, а когда на небе зажглись звезды, все собрались в украшенном гирляндами баре.

Манинья тоже присутствовала здесь как почетная гостья — так сельчане выразили ей свою благодарность за спасение Фернандо. Манинье такое почтение было приятно, однако она видела, что люди не доверяют ей, опасаются ее, и чувствовала себя чужой на их празднике.

Отступив с освещенной площадки в тень, она поманила к себе Такупая:

— Почему я раньше не слышала, что у Дагоберто Миранды есть дочь?

— Потому что она здесь не жила... Да и родилась, кажется, далеко отсюда.

— Похоже, ты ее боишься, Гуайко? Скажи, что тебе о ней известно?

— Я боюсь только за тебя, Манинья. И прошу, чтобы ты оставила в покое Каталину Миранду.

— Здесь была Манинья Еричана, — услышали они голос Каталины. — Не знаете, куда она ушла?

— Ты искала меня? — предстала перед ней Манинья.

— Да.

— Манинью Еричану не ищут. Она приходит сама и приказывает.

— Простите, если невольно вас обидела, — пожала плечами Каталина. — Я видела вашу лодку и хотела попросить: не отвезете ли вы меня в Гусман-Бланко? Я заплачу, сколько скажете. Мне нужно завтра уехать.

— Значит, просишь тебя подвезти? — в раздумье повторила Манинья. — А как же Рикардо Леон? Разве ты не его пассажирка?

— Так вы согласны взять меня? — с некоторым раздражением спросила Каталина. — Если нет — я дождусь другой оказии.

— Стало быть, парень тебе не нравится, — заключила Манинья. — Ну что ж, теперь этот дурак будет знать, как связываться с городскими гордячками. Отвезу тебя. Отчего не отвезти!

— Но мне нужно уехать завтра!

— Это я уже слышала. Поплывем рано утром. Не проспи.

— Спасибо.