Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна,
Что в наш век отвага не нужна?
Как и встарь от ветра часто рушится стена.
Крепче будь и буря не страшна!
Кто сказал один не воин, не величина,
Кто сказал другие времена?
Мир жесток и неспокоен, за волной волна,
Не робей и не собьет она.
Встань, страх преодолей!
Встань, в полный рост,
Встань, на земле своей
И достань рукой до звезд…

Кто сказал живи покорно не ищи руна,
Не летай и не ныряй до дна?
Сталь легка, судьба проворна;
Грош тому цена
Кто устал и дремлет у окна.
Встань, страх преодолей,
Встань, в полный рост,
Встань, на земле своей
И достань рукой до звезд
Кто сказал борьба напрасна,
Зло сильней добра?
Кто сказал — спасайся, вот нора?
Путь тяжел, но цель прекрасна,
Как огонь костра, Человек,
Настал твой час, пора![5]

— Сразу нет! — наморщилась Жопастая Розита, противно кривясь. Фирменная это у неё ухмылка, рабочая.

— Значит, борьба не напрасна? — усмехнулся гэбэшник.

— Сеньор? — с наигранным непониманием перевёл я глаза на него.

— Хуан, это ОЧЕНЬ опасный текст, — покачал он головой.

— Вы противник того, чтоб человечество летело к звёздам? — сузил я глаза в щёлочки.

— Я противник интерпретации этих слов в протестные настроения. «Хватит сидеть на жопе, сограждане, представляющие национальное меньшинство. Вставайте и поднимайте задницы на…» А вот тут возможны варианты, но не думаю, что кому-то там, — палец вверх, — они понравятся.

— А вам не кажется, что вы ищите чёрную кошку в чёрной комнате, когда её там нет? — позволил я себе провокационно усмехнуться. — А ещё сеньора филолог не даст соврать, в русском языке есть понятие: «Натягивать сову на глобус».

— Кошмарный язык! — Жопастую РоРо передёрнуло. Видно представила сию картину вживую. М-да, а вот её жо… Розита на глобус точно бы налезла. Глобус бы в ней утонул! Филолог нахмурилась, но непроизвольно кивнула — да, есть такая.

— Хуан, я не собираюсь ничего тебе доказывать, — профессионально нейтрально улыбался тихушник. — Я сказал — ты услышал.

— Сеньор, эта песня была написана СТОЛЕТИЯ назад! — не сдавался я. Отстою я хоть одну песню или нет?

— Как видишь, актуальности её текст не потерял до сих пор, — невозмутимо парировал сеньор.

— Возможно. Но почему тогда «забанили» про Колизей? Гладиаторы, бои, битва на выживание? Что в предыдущей песни было такого, что актуально по сей день?

— Юноша, мы не обязаны перед тобой отчитываться! — отрезала РоРо.

— Вы не утвердили НИ ОДНОЙ нашей песни! — не выдержал и картинно вспылил я. Иначе нельзя — не поверят. Я — вспыльчивый юноша, а не продвинутый интригоплёт, надо держать образ. И так был самим холодом все эти долгие часы.

— Сеньор Шимановский, давайте не будем пререкаться. У вас какие-то проблемы? — взял слово гвардеец и тоже профессионально улыбнулся. Но его улыбка была иной, не такой, как у тихушника. Злой, ненавистной, предупреждающей: «Не подходи! Покусаю!»

— Да, сеньор. Проблемы. Только что вы, ваша комиссия, отвергла ВСЕ предложенные нами песни. Включая ранее разрешённые про апостола Андрея и про любовь. При том, что мы не сочинили ни одной из них, все они взяты из далёкого прошлого, когда и близко не было Венеры с её комитетом по цензуре.

— Кощунство! Какое кощунство! — чуть не подскочила квочка РоРо, плюясь слюнями. — Это ж надо было додуматься исполнять ТАКОЕ! Унизить образ Христа! Образ апостола! Это!.. Это!.. — Наигранный выдох. Она уже вопила всё это сегодня, решила на бис сыграть. — Это ж надо было додуматься исполнять ТАКОЕ в нашей религиозной традиционалистской католической стране! Скажите спасибо, сеньор Шимановский, что ввиду вашей незаметности… В прошлом… Глаз комиссии обратил на неё внимание так поздно, и у вас была возможность эту ересь исполнить хоть где-то!

— Чего в будущем более не представится, — подвякнул гвардеец.

— Наша целевая аудитория в основной массе православная, — попытался возразить я.

— Это ничего не меняет! — закрыла тему РоРо. — Следующая.