Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

— Типа того. На самом деле роль кивалы. Что решит комиссия, то и подкидывает.

И, собственно, главный цербер. Инспектор комиссии. Он или она возглавляют оную комиссию, и фактически единолично принимают решение.

— Единолично? — не понял я.

Кивок.

— Ну да. Если у гвардейца есть вопросы — ты решаешь вначале их. Не решив их тебя просто никто смотреть не будет — они и без тебя занятые люди. Если «банит» филолог — то же самое. Тихушник или допускает или нет, тоже без третьего варианта. И вот если по всем их критериям ты проходишь, включается в работу цербер. Она — главный враг. Придирается к чему угодно, и доказывай, что не парагваец.

— Она?

— Там во всём отделе всего два мужика, и ни мне, ни моим знакомым они не попадались, — улыбнулся Пако. — Остальные — неудовлетворённые стервы, жаждущие за счёт тебя самоутвердиться. Даже если в итоге всё утвердят, кровушки попьют хотя бы для приличия. Без нервотрёпки в моей карьере ни разу никого из новичков не пропускали.

— То есть, война будет вестись в основном с нею, — сделал вывод я.

— Без учёта гэбэшника, да. И её придирка может быть абсолютно к чему угодно, никакой логики. И при этом в её власти росчерком пера закрыть твою карьеру — особо не понаглеешь. Продюсера, чтоб договаривался за вас, у вас ведь нет? — снова усмехнулся он одними глазами.

— ПОКА — нет, — обречённо кивнул я.

— А к старику что не подойдёшь? Вы же ЕГО проект? Не забыл? Он защитит.

— Пако, давай так, если смогу отстоять группу — подойду, — страдальчески скривился я. — Нет… Грош мне цена, и выпендриваться нечего.

— Ох, Хуан, не ищешь же ты лёгких путей! — покачал он головой.

— Лёгкие пути? Не слышал! — улыбнулся я.

— Я не обещаю, что смогу узнать кто, — резко посерьёзнел он. — Хотя попробую. Знаешь, из принципа хочу посмотреть, как выкрутишься, а ты везучий сукин сын.

— Личные связи? — улыбнулся я.

Донжуанистая улыбка в ответ. Я понимающе кивнул.

— Буду должен.

— Смотри, сможешь ли расплатиться?

— Пако, ты меня знаешь. Я не убегаю от долгов, — сверкнул я глазами.

— Только потому и впрягаюсь! — жизнеутверждающе улыбнулся он. Махом допил коньяк и поднялся. — Ладно, поехал я, попытаю счастья. Если не смогу узнать — не обессудь.

Глава 7. Не злите беззащитных музыкантов! (часть 1)

Её звали Роза. Розенберг. Ага, именно так, Роза Розенберг. Латинская Америка, тут и не такое встречается.

— Партнёр, ты влип, — улыбался этот сукин сын Пако, «принеся» мне на следующий день после моей просьбы о разведке дурные вести. — Если есть в Альфе сука хуже неё, то это может быть только королева сук!

— А эта, получается, принцесса? — усмехнулся я. — Принцесса сук?

— Ну, тебе везёт на принцесс… — развёл руками он, скривив мину, из последних сил скрывающую задорную улыбку.

— Что я тебе должен? — грустно про себя усмехнулся я, настраиваясь на рабочий лад. Будем творить историю с тем, что есть. Принцесса сук — значит принцесса сук, и не таких ломали.

— Ничего. Сейчас уже ничего! — быстро поправился он. — Если ты поставишь в позу пьющего оленя саму РоРо, Большую Розиту, я тебе ещё и доплачу за удовольствие! — Он наигранно усмехнулся. — Но одно «но», я буду присутствовать на прослушивании. Сидеть сзади, в сторонке, но буду. Это не обсуждается, это и есть моя плата.

— Так сильно кайфануть захотелось? — понимающе улыбнулся я. И ведь не сомневается, что нагну, гад эдакий!

— Хуан, а что мне ещё в этой жизни надо? — Пако наигранно вздохнул. — За что ещё бороться? Всё остальное у меня и так есть. Только поплясать на костях тех, кто не нравится. Кто достал не только меня, но половину Школы, если не половину Альфы. И желательно следить за действом из первых рядов, из партера.

— И чтоб лично тебе за это ничего не было, — добавил я.

— В корень зришь!

Розита Розенберг на самом деле оказалась Большой Розитой. А больше всего была у неё её Розита. С три меня в обхвате. Талия тоже ничего, но книзу тётенька неестественно расширялась. В стандартное кресло малого зала еле втиснулась — парни за моей спиной отвернулись, не в силах сдержать смешки. Что от сеньоры принцессы сук не укрылось; её перекосило, и я понял, что день однозначно будет весёлым. Мне в тот момент хотелось вскользь ляпнуть: «Парни, понимаете теперь, как вредно кушать много сладкого!» — но удержался. Надо держать образ несдержанного, но очень серьёзного юного сеньора.

В целом с первой секунды сеньора принцесса смотрела на нашу группу, всех нас, как на говно, ухмылки парней абсолютно ни на что в её настрое не повлияли. Которое (говно) её, белую и пушистую, «кошерную», заставили грести. Не убирать, нет, просто грести лопатой с места на место, перекладывая из одной кучи в другую, не меняя принципиального статуса кучи говна. В ней не было особой злости или ненависти, в её глазах читалась лишь рутина. Рутинно завалить выскочек — не то, что неприятно, но и хорошего в такой работе мало.