К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Северокорейское общество с 1960-х годов в определенных отношениях стало напоминать общества феодальные. На самом верху пирамиды находится Семья Ким, которая всегда была широко представлена в высших эшелонах власти – в разное время высокие посты занимали десятки родственников вождей. Вторыми после родственников Ким Ир Сена во властных структурах считались (и считаются) люди, которые относятся к двум основным группам, известным как «люди горы Пэкту» (Пэктусан чульги) и «люди реки Рактон» (Рактонган чульги). Первая группа считается более престижной и состоит из потомков тех партизан, которые в 1930-х годах сражались под командованием Ким Ир Сена. Вторая группа включает в себя детей и, в наши дни, внуков тех видных военных руководителей (в основном в генеральских званиях), которые возглавляли северокорейские вооруженные силы во время Корейской войны. Значительную часть высших должностных лиц составляют либо выходцы из одной из этих двух групп, либо люди, тесно с ними связанные – как правило, через брак. Дети элиты живут в мире, который сильно отличается от мира простолюдинов. Они посещают привилегированные школы, поступают в престижные университеты, в том числе в Университет Ким Ир Сена, откуда переходят на работу в партийный аппарат, МИД, органы внешней торговли.

Однако в настоящем феодальном государстве, помимо рыцарей-землевладельцев, как все хорошо знают, были и купцы, которые тоже жили куда лучше, чем простонародье, хотя надменные феодалы и смотрели на торгашей свысока. Роль таких людей в Северной Корее времен Ким Ир Сена, то есть, условно говоря, 1960–1990 годов, часто играли те, у кого имелся доступ к иностранной валюте (а сейчас эта роль перешла к капитанам нового частного и получастного бизнеса, но это уже отдельная тема). В некоторых случаях эти преференции предоставлялись в качестве награды за верную службу стране и Вождю. Например, в группу состоятельных северокорейцев входили дипломаты, моряки загранплавания, люди, работающие за рубежом (при Ким Ир Сене последняя группа состояла в основном из тех, кто провел несколько лет на лесозаготовках в Восточной Сибири). На свои доллары или иены эти люди могли свободно покупать товары в валютных магазинах, которые действовали в Пхеньяне и других крупных городах с конца 1970-х годов. Некоторые из этих товаров затем перепродавались на черном рынке с огромной прибылью.

В некоторых случаях, однако, позиция властей по отношению к той или иной социальной группе была более двусмысленной. В странном и противоречивом положении, например, оказались те этнические корейцы Японии, которые в 1960-х годах под влиянием пхеньянской пропаганды переехали в КНДР. Среди них изначально были и обеспеченные, и даже богатые люди. Вдобавок, пока «возвращенцы» приспосабливались к северокорейской жизни, которая разительным образом отличалась от того, что они видели в пропагандистских журналах, Япония продолжала богатеть. В результате в 1970-е и 1980-е годы оказалось, что у большинства «возвращенцев» есть в Японии родные и знакомые, которые готовы более или менее регулярно посылать им деньги – небольшие по японским меркам, но весьма солидные по меркам северокорейским. Репатрианты тратили деньги в тех же валютных магазинах, что и дипломаты с моряками загранплавания. В некоторых случаях за счет японских родственников репатрианты покупали право на проживание в Пхеньяне и (или) квартиру в хорошем доме. При этом с точки зрения властей «возвращенцы» всегда считались политически подозрительным и потенциально ненадежным элементом и не имели доступа к ключевым должностям в государственном и партийном аппарате. Кстати сказать, мать Ким Чен Ына, красавица-танцовщица Ко Ён-хи, происходит из этой социальной группы – и именно это сомнительное социальное происхождение может быть причиной того, что она, в отличие от матери Ким Чен Ына и матери Ким Ир Сена, так пока и не стала официальным объектом политического культа.

Впрочем, неслучайно, что весь предшествующий рассказ ведется в прошедшем времени. С приходом 1990-х (которые в Северной Корее оказались куда более «лихими», чем в России) описанная выше система не то чтобы развалилась, но оказалась под серьезным давлением. Понятно, что с «людьми горы Пэкту» и «людьми реки Рактон» ничего страшного не произошло: в 1960-е и 1970-е годы четвертым-пятым человеком в государстве являлся вице-премьер и министр обороны Чхве Хён, а теперь вторым-третьим человеком в стране и куратором вооруженных сил является его сын Чхве Рён-хэ. Однако многие в средних и низших слоях старой номенклатурной элиты почувствовали себя в новой ситуации неуютно. После экономической катастрофы 1990-х и стихийного возрождения капитализма обнаружилось, что даже относительно высокое место в формальной иерархии само по себе более не гарантирует высокого уровня жизни. Те чиновники среднего и, особенно, низового уровня, которые не могли или не хотели пополнять свой доход за счет коррупционных сделок, в 1990-е и нулевые оказались в непростом материальном положении.