В начале нулевых у общенациональной сети рынков возникло несколько центров – крупных оптовых рынков, куда товары поступали от производителей и импортеров и откуда они развозились по стране. Один из таких рынков вырос в городе Пхёнсоне, неподалеку от Пхеньяна. Решающую роль тут сыграло то обстоятельство, что административно Пхёнсон не является частью Пхеньяна, так что провинциалам для частных поездок туда не нужны так называемые разрешения на поездку с утвержденным номером. Даже во времена хаоса конца 1990-х достать «разрешение с утвержденным номером» было весьма непросто, но для того, чтобы приехать в Пхёнсон, провинциалу хватает обычного «разрешения на поездку», достать которое с 1990-х при наличии определенных средств и связей не составляет труда. С другой стороны, жители столицы могут ездить в Пхёнсон совершенно свободно. Поэтому с середины-конца 1990-х в Пхёнсоне стали собираться торговцы-оптовики со всей страны.
Впрочем, далеко не все способы выживания в годы голода (и после него) сводились к рыночной деятельности. Выживали северокорейцы самыми разными способами, но у всех них была одна общая черта: все эти способы по своей сути были капиталистическими. Проще всего было крестьянам. Они и раньше не отличались особым трудовым рвением в работе на полях сельхозкооперативов, а теперь, отделавшись от официальных производственных заданий в возможно короткие сроки, стали уходить в горы и там, на крутых склонах, создавать собственные неофициальные поля, обычно известные как
Большая часть заводов либо вовсе остановилась, либо работала, используя лишь небольшую часть производственных мощностей. Те рабочие, у кого была такая возможность, воспользовались этим, чтобы на простаивающем казенном оборудовании производить какие-то бытовые товары, годные для продажи на местном рынке. Другие рабочие стали делать то же самое у себя дома. Значительная часть населения стала зарабатывать деньги отходничеством в Китай. Помогали им в этом как полупрозрачность границы, так и то обстоятельство, что в районах Китая, граничащих с КНДР, проживает корейское население. Именно среди китайских корейцев северокорейские беженцы (или, скорее, северокорейские трудовые мигранты) в 1995–2000 годах находили приют, поддержку и работу.
Эти меры, а также эффективная дипломатия Пхеньяна, которая обеспечила поступление в страну большого количества иностранной помощи, привели к тому, что к 2000 году с голодом было покончено. Однако страна к тому времени изменилась радикально. По различным оценкам, к концу правления Ким Чен Ира доля частного сектора в ВВП страны составила от 30 до 50 %. Более того, летом 2002 года в стране была проведена серия реформ, которые, в частности, существенно ослабили ограничения на рыночную торговлю. Именно тогда иностранцам разрешили посещать специально оборудованный в центре столицы образцовый рынок Тхониль, при том что в большинстве случаев на остальные рынки их либо вовсе не пускали, либо пускали по каким-то особым, исключительным причинам. Правда, не всем в руководстве страны это нравилось. В период с 2005 по 2009 год власть пыталась развернуть контрнаступление на рынки и загнать джинна частной коммерции обратно в тот кувшин, из которого он вырвался в 1990-е. Вводился запрет торговать на рынках мужчинам (ноябрь 2006 года), женщинам моложе 50 лет (ноябрь 2007 года), и была даже попытка в конце 2008-го закрыть большинство рынков – правда, в последний момент власти испугались и дали задний ход, отложив закрытие рынков на неопределенное время.
Из этих попыток повернуть ситуацию вспять ничего не вышло. Кульминацией усилий правительства стала денежная реформа 2009 года, которая должна была подорвать экономическое влияние новой буржуазии. Однако реформа едва не окончилась катастрофой, после чего руководство, расстреляв организатора реформы и в очередной раз осознав, что без рынка обеспечить население невозможно практически ничем, начало отступать. Весной 2010 года власти отменили все те ограничения, что были введены в 2005–2009 годах (впрочем, на практике эти ограничения все равно почти нигде не соблюдались). Фактически произошло возвращение к той политике, которую в Северной Корее проводили в отношении рынков в середине и конце 1990-х: официальная печать их игнорировала, а на практике власти смирились с тем, что именно через рынки происходит фактическое снабжение большинства населения и продовольствием, и основными потребительскими товарами.