К. Р. Баловень судьбы

Южный климат оказал благотворное влияние на здоровье великого князя. Уже через месяц пребывания в Египте он почувствовал себя намного лучше. Вместе с женой Константин Константинович осматривает древние пирамиды фараонов, посещает восточные базары, поднимается на пароходе по Нилу… Здесь же, 31 декабря 1912 года, он пишет одно из последних стихотворений – «Вечер в Египте»:

Алеет Нил румяным блеском…
Длиннее тени пирамид…
Багряный вал ленивым плеском
С прибрежной пальмой говорит.
Объята заревом пустыня.
Все ниже солнце… Через миг
Надгробья царского твердыня
Сокроет пламеносный лик.
Коснувшись грани мавзолея,
Горит он кругом огневым
И закатился, пышно рдея,
За исполином вековым.

Эта древняя земля, колыбель человеческой цивилизации, манит великого князя вновь и вновь. Княжна Вера Константиновна пишет в воспоминаниях:

Зимы 1912/13 и 1913/14 гг. родители, ради здоровья отца, провели в Египте, который им очень полюбился. Они были там особенно счастливы, ибо, что для них было чрезвычайной редкостью, они были почти одни и могли наслаждаться обществом один другого. Поездки в Египет явились для них как бы запоздалым свадебным путешествием.

…Вернувшись в начале 1913 года в Европу, супруги получили горестную весть: 18 февраля в Салониках был убит король Греции Георг I, зять Константина Константиновича. Он тут же выехал вместе с Елизаветой Маврикиевной к сестре в Афины. В Санкт-Петербург они вернулись лишь 20 июня 1913 года. Но что было делать летом в столице? Уже через неделю супруги уехали вместе с детьми в любимое всеми Осташево. Именно здесь они были по-настоящему счастливы.

Летом 1914 года великий князь лечился на курорте Наугейм, недалеко от Франкфурта-на-Майне, славящемся углекислыми источниками с богатым содержанием поваренной соли. Елизавета Маврикиевна вместе с младшими детьми – Верой и Георгием, 8 и 11 лет, гостила в это время в Бад-Либенштайне у своей матери. В то время в Германии ходили какие-то неясные слухи о возможной войне с Россией, но Константин Константинович им не верил: они не прекращались уже несколько лет, и все к ним как-то привыкли.

Но 19 июля Германия объявила войну Российской империи. Великий князь, тут же прервав лечение, отправился к теще, чтобы забрать семью и всем вместе вернуться домой. В первые дни войны, казалось, все население в Германии было охвачено военной истерией. Немцам повсюду чудились русские шпионы. Автомобиль, в котором находилось великокняжеское семейство, не раз останавливали по пути, досматривали. Грубости со стороны германских военных властей следовали одна за другой. У русской границы, когда родители с детьми находились уже в поезде, им приказали не закрывать окна и двери вагона. Княжна Вера Константиновна вспоминает:

…лейтенант Мюллер, командовавший нашей охраной, до того весьма вежливый и корректный, вдруг сделался грубым и стал называть мою мать Gnaedige Frau, т. е. «сударыня», боясь, видимо, титуловать ее по сану.

Во все это верилось с трудом. А тут вдруг задержали адъютанта великого князя, его камердинеров, хотели даже задержать и самого Константина Константиновича. Пришлось ему послать телеграмму в Берлин. В итоге за семью заступилась германская императрица Августа Виктория, и всех их пропустили через границу. Но горький осадок в душе остался. Великий князь никак не мог примириться с жестокой действительностью, которая вошла в противоречие с его представлениями о Германии как стране высокой культуры. Но главной его заботой были теперь сыновья, достигшие призывного возраста.

От границы ехали на двух автомобилях. Неожиданно машина, в которой находились родители и дети, резко остановилась. Дверь распахнулась, и часовой испуганно крикнул: «Казаки идут!»

Пассажиров тут же высадили в канаву у обочины шоссе, ведущего к Вержболово. Мимо ехали повозки с беженцами. Наконец показался русский разъезд… Княжна Вера Константиновна спустя годы вспоминала: