Изуверский интернат

Мистер Ремора, учитель в классе у Вайолет, был так страшен, что Вайолет предпочла бы оставаться все утро в Сиротской лачуге и есть с завязанными сзади руками, только бы не спешить в комнату номер один и не учиться у такого отталкивающего человека. У мистера Реморы были густые черные усы, как будто ему под нос прилепили отрубленный большой палец гориллы, к тому же мистер Ремора беспрерывно жевал бананы. Банан весьма вкусный фрукт и содержит много калия, но, наблюдая, как учитель запихивает в рот банан за бананом, роняет на пол кожуру и размазывает мякоть по усам и подбородку, Вайолет возненавидела бананы. Между жевками мистер Ремора рассказывал всякие истории, а дети записывали их в записные книжки и время от времени сдавали тесты. Рассказы были очень короткие и сыпались как из рога изобилия, причем на все мыслимые темы. «Однажды я пошел в магазин за коробкой молока, — рассказывал он, жуя банан, — потом вернулся домой, налил молока в стакан и выпил. Потом стал смотреть телевизор. Конец». Или: «Как-то в середине дня человек по имени Эдвард сел в зеленый пикап и поехал на ферму. На ферме держали гусей и коров. Конец». Мистер Ремора рассказывал историю за историей и ел банан за бананом, и Вайолет все труднее было слушать. Чтобы совсем не соскучиться, Дункан садился с ней рядом и в особенно невыносимые дни они обменивались записками. Но что ухудшало положение, так это Кармелита Спатс, которая сидела прямо за Вайолет и каждые несколько минут пригибалась вперед и тыкала Вайолет в спину прутом, подобранным на лужайке.

— Сирота, — шипела она и тыкала Вайолет в спину, и Вайолет отвлекалась и забывала записать какие-то детали последнего из рассказов мистера Реморы.

По другую сторону коридора в комнате номер два Клаусу преподавала учительница миссис Басс. Ее черные волосы были такими длинными и спутанными, что она тоже смахивала на гориллу. Учительница она была слабая, что в данном случае означает не то, что у нее «слабо развиты мышцы», а то, что она «помешана на метрической системе». Метрической, как вы, возможно, знаете, называется система, с помощью которой большая часть человечества производит измерения. Так же как никому не возбраняется съесть пару бананов, так никому не возбраняется заниматься измерениями. Клаус вспоминал, как лет в восемь, соскучившись сидеть дома в дождливый день, он измерил ширину всех дверей в бодлеровском доме. Но миссис Басс независимо от погоды хотела одного: измерять все подряд и записывать цифры на доске. Каждое утро она входила в класс номер два с сумкой, полной самых заурядных предметов: сковородка, рамка для картины, кошачий скелет — и клала по одному предмету на парту каждому ученику. «Измеряйте!» — кричала миссис Басс, и все доставали линейки и принимались измерять, что кому досталось. Потом они выкрикивали каждый свою цифру, и миссис Басс записывала их на доске, а затем по ее команде учащиеся менялись предметами. Класс занимался этим все утро, и глаза у Клауса постепенно стекленели, что в данном случае означает «слегка ныли от скуки». По другую сторону комнаты глаза у Айседоры Квегмайр тоже постепенно стекленели, и порой они с Клаусом смотрели друг на друга и высовывали язык, вероятно желая сказать: «Миссис Басс жуткая зануда, правда?»

Солнышку, однако, вместо школы приходилось идти на работу в административное здание, и, должен сказать, ее положение из всех троих было, пожалуй, наихудшее. Как секретарю завуча Ниро ей надлежало выполнять многочисленные обязанности, которые просто не под силу маленькому ребенку. Например, она должна была отвечать на телефонные звонки, но не все люди, звонившие завучу Ниро, понимали, что «Зелтепия!» — Солнышкин способ сказать: «Доброе утро, вы звоните в офис завуча Ниро, чем могу помочь?» Уже на второй день Ниро взбеленился оттого, что Солнышко привела в замешательство кучу его деловых знакомых. На Солнышке также лежала обязанность печатать на машинке, пробивать скобками разные бумаги и отправлять почтой письма завуча Ниро, то есть она должна была уметь пользоваться пишущей машинкой, степлерами и марками, хотя все это предназначено для использования взрослыми. В отличие от многих малышей Солнышко имела некоторый опыт по части тяжелой работы, как-никак вместе со своими старшими она трудилась на лесопилке «Счастливые запахи». Но теперешние орудия производства совершенно не соответствовали ее крохотным пальчикам. Ей с трудом удавалось нажать клавиши машинки, а когда удавалось, все равно она не знала, как пишется большинство слов, которые диктовал ей Ниро. Она никогда прежде не пользовалась степлером, то есть машинкой, скрепляющей бумаги скобками, поэтому иногда она нечаянно прокалывала себе пальцы, и они потом болели. А порой марка приклеивалась у нее к языку и никак не отлипала.