Изнанка мира

Кирилл не понял: услышал ли он голос наяву или разговаривал сам с собой, да и не нашелся, что ответить на подначку, поэтому просто проигнорировал ее. Так и не найдя подходящего места на станции, он спрыгнул с платформы и вскоре обнаружил дверь в какую-то подсобку.

Внутри было душновато, но без затхлости. Дотронувшись до стены, рука юноши нащупала какую-то выступающую коробочку. Раздался щелчок, и в следующий миг ослепительная вспышка заставила Зорина зажмуриться: свет больно резанул по отвыкшим глазам.

— Вот это да-а… — протянул Кирилл, отнимая пальцы от выключателя. — На заброшенной, необитаемой Полянке, оказывается, есть электричество! Интересно…

Зорин чуть разлепил ресницы и, прикрываясь козырьком левой ладони, рассмотрел комнатку. Небольшая, может быть, три на четыре метра, со стенами, выкрашенными в мрачный серо-синий цвет, и с единственной дверью, в которую он и вошел. В дальнем углу стоял металлический табурет. «Вот только веревку тут прикрепить совершенно не к чему. А впрочем…»

Вдоль стены под самым потолком тянулась ржавая труба и, загибаясь, пересекала потолок, переходя на противоположную стену. А главное — между нею и потолком оставался вполне достаточный зазор.

— Кто ищет, тот всегда найдет… — зло произнес Кирилл слова веселой песенки.

Пододвинув табурет, он взгромоздился на него. С третьей попытки перекинул конец веревки через трубу, закрепил скользящим узлом, которому когда-то научил его брат, пару раз дернул для проверки — держится! — и расправил петлю.

— Ладно, молодожены, — юноша вздохнул, прошелся еще раз ладонью по глазам и облокотился на стену. — Будьте счастливы. Пусть хотя бы в вашей жизни не будет предательства и лжи. Пускай на вашем пути встречается меньше таких камешков, как я. Может, тогда и зла, источаемого вами, поменьше будет…

Он постоял, переминаясь с ноги на ногу, а затем спустился, прикрыл дверь в каморку и вернулся назад. Восстановив равновесие на шатающемся табурете, Зорин, вздохнув, вскинул глаза на качающуюся петлю и накинул ее на шею. Колени у него тряслись, а пальцы дрожали.

«Как непривычно, даже страшно… Господи… — думал юноша, держась за скользкие конопляные волокна. — Хотя какой уж тут „господи“? Я же атеист, в бога не верю! Да и он в меня, наверное, тоже… — Зорин ухмыльнулся избитой шутке и нахмурился. — Смогу ли я? Смогу ли вот так, добровольно, расстаться с жизнью? Будет ли кто-нибудь… Будет ли Ирка тосковать обо мне? Будет ли переживать… не спать ночами, плакать? А брат? Зря я его ударил… И прощения уже не попросишь…»

В висках запульсировало. Синий цвет до странного уменьшал размеры комнатки. Кириллу стало трудно дышать. На минуту даже показалось, что стены надвигаются на него. Того и гляди раздавят, размолотят, сожрут…

— Не-е-ет! — закричал Зорин и схватился за голову. — Это все неправда! Это все кажется!

Стены остановились.

«Может, я схожу с ума?! — глаза Кирилла вдруг широко раскрылись и выпучились. — А может, я давно живу в ненастоящем мире? Что это? Кто я? Чего здесь делаю? Зачем?»

Зорин принялся изо всех сил хлопать себя по щекам.

— Ну всё, всё, всё, надо успокоиться! — приговаривал он. — Взять себя в руки! Тряпка! Меньше слов — больше дела, солдат! ВСЁ-Ё-Ё!!! Пора прекращать этот цирк… Решил, так сделай!

Кирилл зажмурился и отпустил пальцы. Руки повисли, как плети, а тело не отпускала нервная дрожь. На ладонях выступил ледяной пот, и нога передвинулась на самый край табурета.

— Р-Р… РАЗ!.. — тяжело выдохнул самоубийца.

Воздух подсобки внезапно наполнился звуком, как будто скрипели сотни несмазанных петель на медленно отворяющихся дверях.

«Вот, блин! В самый ответственный момент! — пронеслось в голове Кирилла. — Только настроился, и на тебе! Сквозняк, наверное… Может, оно и к лучшему: найдут быстрее. Хотя, какая мне теперь разница?..»

Все так же не открывая глаз, Зорин поправил на горле веревку и нащупал ногой край табурета.

— ДВА!..

Нулевая глава МЕРТВАЯ ТИШИНА

Мы — словно книги на полке Бога —
Непритязательный самиздат.
(Одних в раю замусолить могут,
А этих черти забудут сдать.)

Но, хоть и книги, молчать не в силах:
Превозмогая обложки гнет,
Друг другу шепчем, где нас носило,
В какой попали мы переплет.

И, раскрывая страницы-души,
Читая, что в нас вписал Творец,
Хотим порядок вещей нарушить,
Ведь в каждой книге — плохой конец.

Но что выдумывать да кумекать,
Когда все тленьем поражены?

И тут приходит Библиотекарь
И мертвой требует тишины…